Слепящая тьма [СИ]

Рывком перекатываюсь под машиной на другую сторону — времени нет! Я выиграл для себя секунд тридцать — в глазах полицейских сейчас сплошные искры, они привыкли к свету, они ничего не видят и палят наугад, по своим же. А я должен скрыться — пока их глаза не адаптировались к темноте…

Ливень трассирующих пуль лупит по машине подобно граду, но меня он не достает — я лежу под машиной, и надо мной — тонн пятнадцать всякого барахла, которое сейчас работает пулеуловителем. Про дисциплину огня нет и речи — длинные, заполошные очереди "по машине", а не по цели. Зацепить меня может сейчас лишь рикошет — случайный. Патроны в магазинах у всех заканчиваются почти одновременно…

Когда стихает заполошная стрельба, я выкатываюсь из-под машины. Это им ничего не видно, их глаза сжег прожектор — мои же адаптировались к тьме во время поездки в тайнике. Горе стрелки, лихорадочно меняющие магазины и даже не подумавшие укрыться при перезарядке, видны мне превосходно…

Еще четыре прицельных выстрела, один за другим — не убить, а хотя бы просто вывести из строя. Один за другим полицейские падают на асфальт.

Не выпуская из рук автомата, бросаюсь вперед и вдруг — какая-то клейкая, отвратительно пахнущая масса едва не сбивает меня с ног. Падаю на землю, стараюсь освободиться — но эта гадость липнет еще сильнее. Откуда здесь это — это ведь новейшая, только проходящая испытания в американской армии, система для задержания — стреляет клейкой массой, которая мгновенно застывает на подозреваемом и сковывает его действия. Неужели американцы? Слышу топот ног, приближающихся ко мне, стараюсь поднять автомат, чтобы подороже продать свою жизнь — но клей становится все тверже и тверже с каждой секундой, не давая двигаться. Сильный удар по голове дарит спасительное беспамятство…

Пакистан, Кветта

Управление полиции

11 июня 2008 года

Человек в запачканном, плохо сшитом и дешевом костюме, поднялся на второй этаж здания полицейского управления провинции Белуджистан, махнул рукой с зажатым в ней удостоверением перед звероподобными, вооруженными автоматами полицейскими, охранявшими второй этаж здания, где находились кабинеты всего полицейского руководства провинции. Полицейские, придав себе максимально подобострастный вид, расступились перед ним — ибо знали, кто он такой и кого представляет. Пакистанская военная разведка ИСИ почти все время существования независимого государства Пакистан[45] была тем кнутом, при помощи которого правители держали в страхе и покорности пакистанский народ — а пряников никогда не было. Не счесть людей, что бесследно исчезли в ее застенках без следа. Подполковнику Шахри нравилось видеть страх на лицах людей, мимо которых он проходил — это заставляло его верить в то, что он делает дело, нужное стране и народу.

Но сейчас он шел на встречу с шейхом. Помимо своего начальника, бригадного генерала Хосейни, у него был еще один начальник. Причем, если бригадному генералу Хосейни подполковник Шахри нередко врал — то обмануть шейха даже в мелочи ему и в голову не приходило. Ведь Аллах, всеведущ и всезнающ, и за ложь обязательно последует мучительное наказание…

Ошибаются те, кто видят корни современного исламского терроризма в Египте, в организации «Братья-мусульмане». Или в Афганистане, в движении моджахедов. Они намного глубже, эти корни сокрыты в древних веках…

Ислам не монолитен, как многие считают. Ислам с самого своего зарождения подвергался гонениям. Сначала мусульмане воевали с крестоносцами, затем и власти изначально мусульманских государств, постепенно заменяли риторику воинствующего ислама, на риторику воинствующего национализма. Примером того служит Османская империя, создававшаяся под зеленым знаменем пророка, но впоследствии ставшая не исламским, а турецким национальным государством, государством тюркского народа. Да, в этом государстве были и мечети и верующие — но в связке «государство-церковь» главенствовало все-таки государство…

Причиной этого было то, что религия ислам вообще не признает государство как таковое. В исламе единственной легитимной формой общественного образования является «умма» — община верующих. Ислам и его ревностные последователи инстинктивно борются с любым государством, каким бы оно не было. Турецкие султаны это знали и ограничивали власть муфтиев — тайно и крайне жестоко. Знали это и другие правители…

Поэтому, с самого начала в исламском обществе возникали тайные структуры, братства чьей задачей, помимо прочего являлись защита правоверных и тайная борьба с существующими властями. Эти братства называли тарикатами…