Слепящий нож

– Тирейская сатрапия издавна является пристанищем бесчестья и войны, – продолжал Гэвин. – С тех пор как сатрап Руй Гонзало присоединился к моему брату Дазену, его страна была обречена. Она развязала войну, ее сыновья принесли разрушения соседним странам, а сыновья этих стран принесли разрушения ей. После войны Тирея была лишена представительства в этом совете и разграблена… – Заметив поднятый палец Делары, Гэвин поправился: – …принуждена выплачивать репарации, оставившие ее практически нищей. Вследствие множества справедливых решений, а также нескольких несправедливых Тирея превратилась в пустую скорлупу. Сатрап Гарадул обрек на гибель и эту скорлупу: он пошел войной на Гарристон и на Семь Сатрапий – а вместе с ними и на этот совет, – объявив себя королем. Я сразился с ним под Гарристоном, но потерпел поражение. Разумеется, нельзя не счесть доброй новостью то, что в той же битве нашел свою смерть и этот самозваный король. Сегодня нам предстоит сделать очень многое, и я заранее приношу извинения за долгие часы, которые нам придется здесь провести – я уже распорядился, чтобы нам через два часа принесли закуски, – однако первый пункт повестки очень прост…

Каждый из них терпеть не мог эти совещания, и все они, за исключением Синего и Сверхфиолетовой, ненавидели формальный распорядок, из-за которого даже вынесение простейшей резолюции отнимало полчаса. Гэвин надеялся, что угроза застрять на совещании на весь день собьет их с толку, заставит стать менее внимательными. В особенности подобные вещи раздражали зеленых. Кроме того, все помнили, что, когда Белая позволяет Гэвину вести собрание, он имеет обыкновение подступаться к каждой из стоящих перед ними задач логически: сперва приводя всех к согласию в тех пунктах, по которым они могут согласиться, а затем постепенно двигаясь вперед в том темпе, какой только возможен, учитывая, что он дает высказаться всем желающим.

– В Тирее остались люди, которые в данный момент лишились своего предводителя, – люди, которым неважно, как он себя называет, сатрапом или королем. Они служили отцу Раска Гарадула, и большинство из них любили старика. Простой народ ведет жизнь, по большей части далекую от политики, эти люди готовы идти за любым, кто отдает им распоряжения. У них нет причин думать, будто Раск Гарадул правит незаконно, и нет причин сомневаться в его преемнике – в особенности если мы, глашатаи божественной воли Орхолама, не выразим протеста против этого нового короля, как, несомненно, предпочтет назвать себя этот их Цветной Владыка. Так что, прежде чем мы перейдем к основным вопросам на сегодня, я бы предложил набросать простенькую резолюцию, в которой бы осуждались действия короля Раска Гарадула, объявившего войну Семи Сатрапиям.

И Гэвин передал вопрос на обсуждение, как бы желая поскорее отделаться от него.

Он поглядел на Тизис. «Настоящая красавица!»

– Это, несомненно, нанесет удар по легитимности этого Цветного Владыки, – согласилась Делара.

За свою жизнь эта женщина извлекла столько красного, что ее гнев ощущался едва ли не физически. Она была готова голосовать за любое предложение, лишь бы оно нанесло вред Владыке.

– К тому же объект этой резолюции уже мертв, – добавила Садах. – Так что мы не рискуем оттолкнуть от себя того, с кем в дальнейшем может возникнуть необходимость заключить мир. Если нам удастся как-то вступить в переговоры с этим человеком в восточном Аташе, такой шаг послужит нам на пользу. Со стороны будет казаться, будто нам приходится пройти долгий путь, идя ему навстречу, в то время как на самом деле точка встречи будет ближе к нам.

«Ах, Садах! Вечно она рассматривает политические проблемы так, будто это всего лишь точки, нанесенные на график. Да возлюбит ее Орхолам, эту дурочку».

– Ну уж нет! – сказал Клитос Синий. – Я вижу, чего вы пытаетесь этим добиться, лорд Призма!

Гэвин поднял бровь, как бы говоря: «О чем болбочет этот идиот?»

– Мне казалось, что я пытаюсь ослабить мятеж прежде, чем он прокатится по половине территорий Семи Сатрапий.

– Благороднейшая цель, которую я вполне разделяю, – отозвался Клитос. Он покосился на Андросса, но тот, будучи лишен глаз, не мог подать ему намека, правильно ли лорд Синий понял курс, который от него требовался. – Но даже если этот человек действительно называл себя королем, я считаю, что такое именование придаст ему слишком большой вес!

– Он называл себя именно так, – нетерпеливо вставила Джия Толвер.

– Мы не должны наделять его подобным моральным преимуществом, – продолжал Клитос. – Он был просто бунтовщик, и не более того!

В под-красном диапазоне было видно, что он явно разгорячен; впрочем, Клитос всегда нервничал, когда выступал перед людьми, даже перед такой немногочисленной группой.

– Хорошо, в таком случае как вы предпочтете его назвать? – спросил Гэвин. – Незаконный король? Так называемый король? Самозваный сатрап?