Слепой гость (изд.1969)

Уже наступили сумерки, и я не мог рассмотреть, то ли действительно он мне махнул рукой, то ли просто мне показалось. Полный мыслями о предстоящем мне опасном и трудном деле, я вышел на кладбище.

Толпа заметно поредела, многие при мне уходили, обсуждая домашние свои дела.

Среди людей, окружавших палатку, происходило движение. Несколько навьюченных ослов жевали овес из привязанных к морде мешочков. Какие-то люди скатывали ковры, на которых днем молился мулла, и как раз, когда я подошел, начали сворачивать палатку. Сам мулла стоял в стороне на белом могильном камне и осматривался вокруг. Казалось — именно он здесь командует, казалось — он руководит этими сборами в неведомую дорогу. Однако я скоро заметил, что на самом деле все делалось помимо него, а он только изо всех сил старался принять вид вождя.

Вокруг людей, собиравшихся в путешествие, вокруг этих ста или полутораста обманутых и обманщиков стояли зрители, с интересом и недоумением наблюдавшие за этими сборами.

— Куда собираешься, дед? — кричал плечистый крестьянин старику, привязывавшему вьюк к спине осла. Старик мельком глянул на спрашивающего и ответил:

— Нас ведет Мехди.

Крестьянин помолчал, и разговор оборвался. Молча собирались поклонники Мехди в неведомый дальний путь, молча смотрели на них жители города, хлопкоробы и виноградари. А вокруг быстро сгущались сумерки, и трудно было уже разглядеть человека в десяти шагах, и горы сливались в одну необъятную черную громаду. Зажгли факелы, и они бросали прыгающий свет на лица людей, на вьюки с одеждой и пищей, на покорных ослов, жевавших овес.

Я бродил по кладбищу и осматривался, пока не увидел Мамеда. Он был распорядителем, он командовал, на какого осла какой положить тюк, как свернуть палатку и где посветить факелами. Увидя меня, он ласково мне улыбнулся и сказал:

— Не уходи далеко и, когда мы построимся, будь в голове каравана.

В это время его окликнули, и он опять стал отдавать приказания. Темнело быстро. Ночь наступала облачная, и луна то просвечивала сквозь облака, то исчезала. Снова кочевники зажигали костры, и поклонники Мехди заканчивали сборы, а вокруг них стояла молчаливая толпа, с любопытством наблюдавшая, что будет дальше.

Но вот был увязан последний тюк, и люди остановились, ожидая приказа, потому что делать уже было нечего. Мамед подошел к мулле, что-то сказал ему, и мулле подвели осла. Мулла (неуклюжая фигура в белых одеждах) взгромоздился на спину ослу, и Мамед, взявши поводья, потянул осла за собой. Громко распевая стихи из Корана, мулла проплыл мимо длинного ряда людей, готовых в дорогу, и они кричали приветствия и поднимали факелы, а когда он прошел мимо всех, караван потянулся за ним. Толпа, стоявшая вокруг, расступилась. В полном молчании шел между шеренгами людей, неподвижно стоявших, этот удивительный караван. Цокали копыта ослов, шуршали камни под ногами идущих да разносился голос муллы, распевавшего стихи из Корана.

Как бы для того, чтобы дать возможность толпе разглядеть караван, полная луна вышла из облаков. Я увидел женщин, примостившихся на спинах ослов между тюками, худощавых жилистых стариков, шедших ровными размеренными шагами, муллу, едущего впереди, Мамеда и Шварке, идущих немного сбоку. Потом луна снова спряталась в облака, и снова в темноте можно было различить только черные тени ослов да неясные белые фигуры путников. Скоро толпа осталась позади. Дорога пошла вверх. Караван уходил в горы. Кочевники, расположившиеся на склонах вдоль дороги, держали собак, с лаем бросавшихся на нас. Женщины отходили от костров и с любопытством осматривали муллу. И многие из идущих призывали их идти за Мехди, и мулла обращался к ним со стихами и изречениями. Но они стояли молча, неподвижно, и никак нельзя было понять по их лицам, слышат ли они стихи, изречения и призывы. Ни один человек из них не тронулся, и дорога шла дальше; сзади остались кочевья, костры скрылись за поворотом. Поклонники Мехди были одни среди молчаливых гор.

Я подошел к Мамеду. Несколько человек окружало его, и он говорил им вполголоса:

— Если не пропустят, придется пробиваться. Оружие роздано?

— Они не хотят брать, — ворчливо ответил ему человек, шедший рядом. — Они говорят, что готовы пострадать за веру, но не будут обороняться.

Я снова отстал. Монотонный шум шагов навевал дремоту, и мне казалось, что караван без конца так идет и будет идти, и ночь эта никогда не кончится. Вдруг шепот пошел по толпе. Я почувствовал, что все чего-то ждут. Мамед и Шварке шли рядом, они вполголоса разговаривали и указывали друг другу пальцами на вершины, еле видные в темноте. Я не слышал, о чем они говорили, но шедшие сзади слышали. И вот уже то здесь, то там перешептывались и вглядывались в вершины, и я услышал, как кто-то сказал:

— Здесь должен быть патруль.