Слепой в шаге от смерти

Эмма нажала на красную кнопку, Эдуард смотрел.

На счетчике выскочила цифра.

– Все в порядке. Отработай пленку полностью, так надежнее. А то помнишь, как в первый раз у тебя получилось – только ноги в кадре?

– Да уж, помню. Тогда пришлось по второму разу усердствовать, причем бесплатно страдала.

– И я зря реактивы переводил. Знал бы, что три пленки испортила…

– Да ладно тебе, Эдуард, плохое вспоминать, у нас уже давно проколов не случалось.

– Слава Богу. Свет не забудь включить, хотя бы торшер, я вытяну.

– Включу весь свет, скажу, что мне нравится, когда светло, не выношу, дескать, темноты.

– Ну, смотри, тебе виднее.

Эдуард подвез Эмму к дому и пожелал на прощание:

– Ни пуха ни пера!

– К черту, Эдик, – сплюнула Эмма через левое плечо, выбираясь из машины, пропахшей табачным дымом и каким-то дезодорантом:

– Чем у тебя воняет в машине, Эдик?

– Черт его знает! Табаком.

– А еще?

– Дезодорантом.

– Я тебе подарю хороший, а то от твоего тошнит.

– Подаришь – буду рад. Хотя мне и такой нравится. Закончишь, позвони.

– Мама, мама, смотри! – Савина-младшая уже вставила в деревянную рамку свою фотографию, которую посчитала самой лучшей.

Эмма удовлетворенно кивнула:

– Ты ужинала?

– Нет, тебя ждала.

– Тогда пойдем ужинать. А завтра я тебя завезу к твоим сумасшедшим братьям, можете немного побалдеть.

– Ура! – обрадовалась Лена.

Эмма, не откладывая в дальний ящик, сразу позвонила сестре и договорилась, что завтра во второй половине дня подкинет ей дочку. Ольга, без вопросов, согласилась посмотреть за племянницей.

* * *

Генерал Климов с нетерпением ждал, когда окончится совещание. Он даже несколько раз невпопад ответил на вопросы начальника штаба.

– Что это с тобой, Андрей Борисович?

– Голова разболелась, наверное, давление. Погода меняется.

– Никогда не замечал, чтобы ты раньше на голову жаловался.

Присутствующие на заседании расхохотались.

Трудно было представить, что у генерала Климова что-то может болеть, кроме двух огнестрельных ран, полученных в Афганистане при выполнении боевых заданий.

Сосед, сидевший справа от Андрея Борисовича, толкнул его в плечо:

– Андрей, я на тебя смотрю, а ты где-то далеко.

– И не говори, далеко.

– И где же?

– Ты там никогда, Коля, не будешь.

– За границей, что ли? Так и ты там никогда не будешь, разве что отправят нас еще какой-нибудь интернациональный долг выполнять.

– Ладно, слушай, а то сейчас опять начальник штаба прицепится.

Климов едва дождался слов: «Совещание окончено», наспех простился и первым покинул небольшой зал. Забежав в свой кабинет, он быстро переоделся в штатское – костюм с галстуком, белая рубашка.

Служебная машина уже стояла во дворе. Генерал сел на переднее сиденье, на заднем лежали цветы в шелестящем зеркальном целлофане.

– Сколько я тебе должен? – спросил он у водителя.

– Да их одна моя знакомая продает. Задаром дала, она меня ценит.

– Даром ничего не бери, сколько я тебе должен?

– Я обещал, что как-нибудь ее на машине вашей повожу. Если разрешите – вот и вся плата.

– Разрешаю. Хорошие, хоть, цветы? – генерал не очень в этом разбирался.

– Самые лучшие.

– Ладно, если не понравятся, пеняй на себя, взыщу.

– Как могут не понравиться? И потом, букет – что веник банный, одна упаковка блестящая в звездах…

– Ладно, поехали быстрей. Шампанское взял?

– На полу, в пакете.

– А конфеты?

– И конфеты, как заказывали, – водитель с трудом сдерживал улыбку. – Так сколько лет стукнуло вашей сестре?

О том, что у генерала нет никакой сестры, он знал прекрасно. Водители все знают о своих начальниках, знают даже то, о чем начальники и сами не догадываются.

Климов решил принять меры предосторожности, во двор не заезжал, попросил остановиться у троллейбусной остановки. Выбрался, взял цветы, поднял ворот пальто, даже немного втянул голову в плечи и, чувствуя себя неловко, с огромным букетом и пакетом, в котором позвякивали две бутылки шампанского и из которого, не умещаясь, выглядывала огромная, как раскрытая шахматная доска, коробка конфет, заспешил во двор, перепрыгивая через лужи.

С облегчением генерал вздохнул только в подъезде, когда вдавил кнопку лифта.

"Двенадцатый этаж… Только бы не ошибиться!

А то, как дурак, с цветами.., в чужую квартиру".

Лифт быстро поднялся на нужный этаж, и створки дверей разошлись. Климов, борясь с собственными сомнениями, сделал шаг вперед.

«Как десантник, выпрыгивающий из раскрытого вертолетного люка на вражескую территорию», – подумал он.

– Мне нужна только победа, – уже вслух подбодрил себя генерал, словно готовился к трудному бою.

Дверь квартиры открылась, Климов даже не успел нажать на кнопку.

– Я тебя в окно увидела, заходи.

Генерал переступил порог, замок щелкнул, отрезав путь к отступлению.

– Это мне?

– Конечно, – на этот раз Андрей Борисович позволил себе поцеловать Эмму в щеку.

Зашелестел целлофан.

– Такой большой, как актрисе какой-нибудь!

– Ты любой актрисы красивее, – нашел в себе силы на комплимент смущенный мужчина.

– Проходи, проходи, раздевайся.

Генерал разделся, разулся, – все-таки, квартира чужая, кругом ковры. Дома жена всегда заставляла его разуваться. В носках генерал чувствовал себя неловко.