Слепые жернова

— О, только не Шопен! Не тот случай! Давай лучше что-нибудь такое, чтобы все могли подхватить… Вы же не хотите внимать Шопену, правда, Сара?

Большая голова Джона вовремя отвернулась, чтобы у нее не было необходимости признаваться в неосведомленности по поводу Шопена.

— «Голубые небеса!» Сыграй-ка «Голубые небеса»! Музыка! Вот это то, что надо, — «Счастье в голубых небесах…» — пропел Джон низким басом. — «Весь день вешу на телефоне…» Или вот это: тра-ля-ля, тра-ля-ля…

Саре хотелось подойти к пианино. Она знала немало песен и хорошо пела. Ей говорили, что у нее приличный голос. Она бы уже давно приняла участие в певческом конкурсе, если бы не отчим. Но сейчас от нее требовалась осторожность. Никакого громкого пения, никакой навязчивости. Сейчас самый момент совсем для другого: спросить мать Дэвида, не надо ли помочь с мытьем посуды. Она наклонилась к Хетерингтону-старшему и тихо спросила под звук пианино Дэвида и пение Джона:

— Как вы думаете, не надо ли мне помочь миссис Хетерингтон с мытьем посуды?

Хетерингтон впервые одарил ее улыбкой. Это была спокойная, продуманная улыбка, словно он долго размышлял, стоит ли улыбаться ей, и наконец принял положительное решение. Сняв руки с колен, он сцепил их и ответил:

— Миссис Хетерингтон справится сама. А вы перестаньте нервничать. Чему быть, того не миновать. Надеюсь, вы обретете счастье и сделаете счастливым его.

Впервые кто-то, кроме шалуна Джона, упомянул о женитьбе. Именно это было, конечно, у всех на уме, однако все очень старались об этом не говорить. Она посмотрела на отца Дэвида, на его глаз с тиком и с трудом поборола желание разрыдаться от благодарности у него на груди. Она была признательна ему не меньше, чем Дэвиду. Однако ее хватило только на банальнейший ответ:

— Благодарю вас, мистер Хетерингтон. — Опустив глаза, она добавила дрожащим голосом: — Как я вам признательна!

— Ладно, девочка. — Кивок головы и тон ответа выражали то же самое, что предупреждение Джона: не смей унижаться, не роняй себя!

— Ну-ка, встаньте! — Джон подхватил ее под мышки, взял за руку и повлек к Дэвиду. — Вот тут, рядом с суженым, излейте душу в радостной песне, в нежных гармоничных звуках: тра-ля-ля, тра-ля-ля…

— Брось паясничать, — сказал племяннику Дэн. — Лучше сходи за Мэй.

— Сама дойдет. К тому же мы с ней не разговариваем. Вот видите! — Джон погрозил Саре пальцем. — Теперь вы посвящены в одну из жгучих семейных тайн: мы с женой не разговариваем.

Музыка прервалась. Пальцы Дэвида замерли на клавишах. Он медленно повернул голову, взглянул на брата и тихо произнес:

— Перестань, Джо. Сегодня тебе лучше запереть свое самолюбие на замок.

Сара наблюдала за братьями, за напряженным выражением их лиц. Что имел в виду Дэвид, говоря про замок? Что еще за самолюбие? Видимо, это имеет отношение к поведению Джона. Но какое? Надо будет завести словарь — она давно дала себе слово приобрести словарь.

— Прости. Все, поем. Оно у меня тут, на привязи. — Он показал руками, как завязывает на груди тугой узел.

Дэвид снова заиграл. Зазвучала песня. Пели все: Джон, Дэн, даже Хетерингтон-старший. Последний при этом странно улыбался, словно посмеивался над самим собой. Сара же обнаружила, что не в состоянии к ним присоединиться: они пели «Голубые небеса», чем до крайности ее смущали.

Молли, я и детка — эти трое…

Счастье — голубые небеса…

Она в ужасе ждала, что Джон заменит «Молли» на «Сару», но Джон, видимо, решил примерно себя вести. Когда была спета последняя строчка, Дэвид чуть заметно изменил мелодию — и зазвучала баллада «Разлука». У Сары загорелись глаза — эту песню она знала и любила.

Дорогая, ночь проходит,

Тает сказочная тень.

Ждут разлука нас с тобою

И постылый день…

Она забыла недавнее смущение и тихонько, как бы для себя запела вместе со всеми. Потом Дэвид оглянулся на нее, одобрительно кивнул — и она повысила голос. Ей даже не пришлось демонстрировать, на что она способна, они и так были поражены. Она засияла, чувствуя, что начинает набирать очки. Ее голос понравился! Она заметила, что Дэн сигнализирует Джону умолкнуть, но тот смолк и без сигналов; теперь песню продолжал только голос Сары. Она быстро спохватилась, оглядела всех и замолчала.

— Я так не могу…

— Еще как можете! — подбодрил ее Джон. — Играй, Дэвид. Сейчас вы побалуете нас настоящим пением. У вас отменный голос!

— Начнем сначала, Сара, — спокойно, но твердо предложил Дэвид.

Она осмелела. Даже сидя за пианино, Дэвид выглядел главным. Возможно, именно так он и чувствовал себя за инструментом — уж очень хорошо играл.

Она приготовилась петь, дав себе слово не расходиться, держать себя в узде.

Дорогая, ночь проходит,

Тает сказочная тень…

Выводя слова песни, она одновременно анализировала их и молилась, чтобы ее сказке не было конца.

Ждут разлука нас тобою

И постылый день…