Слезы Брунхильды

— Тогда мы вернемся, и на сей раз прощения больше не будет. Но у Хильперика не хватит духа это сделать. Даже его смехотворный союз с Гонтраном не устоит перед реальностью: истинная опасность исходит с юга, и ты это знаешь лучше других, Лу! Ради чего нам терять людей в битве, победа в которой очевидна заранее, ведь нам потребуются все наши силы, чтобы оттеснить ломбардцев?

— А варвары? — снова подал голос Адовайр, последовавший за королем и герцогом Лу. Зигебер снова вздохнул, уже с трудом сдерживая раздражение.

— Я с ними поговорю.

Не дожидаясь, что скажет Адовайр, король подошел к своему коню рыжей масти, которого держал под уздцы один из его личных стражников, и вскочил в седло. Едва Зигебер пришпорил коня, остальные — Зигила, Лу, Адовайр — последовали примеру короля, готовые защитить его, несмотря на все возмущение, которое вызвала у них его неожиданная милость по отношению к Хильперику.

Пока длился этот разговор, король Руана уже вернулся в свой лагерь и сейчас отдавал приказы. Даже издалека было видно, что армия Нейстрии начинает отступление, действуя слаженно, как единый механизм, хотя наиболее отдаленные ряды тронулись с места самовольно, и беглецы, казавшиеся издалека просто черными точками, мало-помалу усеяли всю равнину. Тюрингские и суабские варвары, составлявшие большую часть воинов Зигебера, вначале смотрели на это передвижение с некоторым недоверием, но затем, когда окончательно поняли, что враг уходит, лишая их возможности сразиться, пришли в ярость и принялись выкрикивать:

— Khildl Khild![28]

Одновременно с этим они колотили мечами о щиты, и их огромная плотная масса колыхалась взад-вперед, словно морской прибой. Похоже, было, что они сами собираются искать сражения, в котором им отказали. Зигебер, пустив коня галопом, домчался до них и остановился на небольшом расстоянии от первых рядов, повернувшись спиной к отступающему войску Хильперика. Рядом с Зигебером застыли Зигила и Лу Аквитанский, положив руки на рукояти мечей и готовые в любой момент пожертвовать собой ради короля. Остальные военачальники во главе с Адовайром вернулись к своим отрядам, находившимся позади или с боков от массы наёмников-варваров.

Зигебер снова пришпорил коня и проскакал вдоль их нестройных волнующихся рядов, великолепный в своем пурпурном плаще, который он надел перед началом переговоров с братом. Сейчас ему предстояли переговоры куда более опасные — не с одним-единственным испуганным противником, а с разъяренной толпой, грозно ощетинившейся оружием и возглавляемой грубыми и жадными предводителями, которые смысл жизни видели в войне. Выпустив поводья, Зигебер поднял обе руки и не опускал их до тех пор, пока шум голосов и грохот оружия не стихли.

— Братья мои, послушайте меня! Вы видите, что ваша доблесть стала известна и здесь, в нескольких лье от древней столицы Хловиса! Одни лишь рассказы о вашей храбрости и силе способны устрашить самых несгибаемых воинов! Я призвал вас, чтобы вы помогли мне победить моего врага. Вы отозвались на мой призыв, и достаточно было вам появиться, чтобы мы оказались победителями. Никогда еще победа не была столь полной, а ваша слава — столь громкой! Вместе с вами мы одолеваем врагов, даже не вступая в сражение!

Зигебер перевел дыхание. Его рыжий конь, с которым король управлялся лишь легким нажатием колен, продолжал медленно идти вдоль рядов — достаточно близко, чтобы Зигебер мог видеть суровые враждебные лица, на которых все еще читалась ярость из-за несостоявшегося сражения. Но, по крайней мере, его слушали…

— Вы хотите войны?

Дружный гул голосов был Зигеберу ответом. Одной рукой он подобрал поводья и снова пустил коня галопом, другой выхватил из ножен длинный меч и вскинул его высоко над головой, устремив острие в небо. Когда король достиг края правого фланга, он узнал Гондульфа и Раушинга, командовавших построенными здесь отрядами франков. Солдаты Остразии стояли плотно сомкнутыми рядами напротив беспорядочной массы варваров. Не останавливая коня, Зигебер краем глаза увидел, как Гондульф слегка кивнул, и тут же догадался, что предприняли его военачальники. Адовайр на противоположном фланге, должно быть, также держит свои отряды наготове. Мысль об этом приободрила и одновременно слегка встревожила Зигебера. Он развернул коня и решительно поскакал обратно.

Достигнув центра первого ряда и оказавшись в самой сумятице, среди шума и криков, Зигебер спрыгнул на землю и приблизился к тюрингскому предводителю, который стоял немного впереди своих солдат. На плечи его был наброшен плащ из шкуры тура, узловатые руки тюрингца были от запястий до локтей унизаны широкими медными браслетами и сжимали боевой топор. Король остановился в двух локтях от тюрингца и пристально взглянул ему в глаза, словно давая понять, что собирается говорить в первую очередь с ним.

— Я тоже хотел войны! — громко произнес Зигебер. — Но, прежде всего, я хотел победы, и мы победили! Он подождал, пока возмущение уляжется, вплоть до самых последних рядов.