Слезы небес

Было в этом нечто невинное, вроде любовной записки подростка, и одновременно нежное и настойчивое, как скользнувшая под одеяло рука. В юности Элли была красавицей. Помнится, буквально на моих глазах прямые линии ее тела превращались в плавные изгибы. За время же моего отсутствия она превратилась в женщину, познала невзгоды, взрастила в себе силу духа. Сейчас она была на пике своей женственности. Ее нельзя было не заметить. Ни та угловатая школьница Элли, ни Элли с формами, ни сильная духом Элли не могли тягаться с Элли нынешней.

Мы с ней вдвоем гуляли по пляжу. Взяв меня под руку, она буквально бомбардировала меня вопросами о моей жизни. Я отвечал, как мог. Когда же мне не хватило слов, мы просто шли молча, и она, похоже, не возражала.

Несмотря на возраст и время, виски и драки, мои удачные и не очень деловые начинания, деньги и одиночество, прикосновения ее тела, ее запах вновь будили во мне образы моей прежней жизни, которые я долгие годы пытался не замечать.

Однажды она обняла меня за талию и, встав пальцами ног на мои, прижалась грудью к моей груди.

– Это так трудно? – спросила она.

– Что именно?

– Оглядываться назад.

– Это напоминание.

– О чем?

– Когда я был там, у нас возникала передышка, несколько дней в тылу. Помнится, опускались сумерки, и единственным звуком был мерный рокот прибоя. Я, бывало, сидел на дюнах под пальмами, подперев голову ладонями, и пытался вспомнить твое лицо. Как пахли твои волосы. Вспоминал вкус твоих губ. Затем я смотрел на свои руки и задавал себе простой вопрос, на который не было ответа:

– Смогу ли я вернуться к прежней жизни?

Иногда Элли было это тяжело слышать. Иногда она плакала и обнимала меня. Или же внезапно останавливалась, чтобы меня поцеловать. Как будто пыталась восполнить потерянные годы.

И еще были ночи. Она сказала Каталине, что той нет необходимости нести вахту на моем крыльце, пусть она лучше высыпается. А сама тем временем забиралась ко мне в постель. Если вы думаете, что в этом было что-то сексуальное, то вы ошибаетесь. Нет, в принципе я был бы не против, но стоило мне закрыть глаза, как я проваливался в сон, и мое тело вспоминало то, что забыло мое сознание.

Элли сжимала меня в объятиях, пока я исходил потом, трясся и кричал во сне. Иногда, проснувшись, я, к своему удивлению, видел рядом со своим ее лицо и написанный на нем ужас, хотя она и пыталась его скрыть. Было видно: эти ночи убедили ее в том, что меня долгие годы терзало нечто такое, что я пережил в прошлом. Ночь за ночью она льнула ко мне, прижимала меня к себе, обвивалась вокруг меня, словно виноградная лоза. Постепенно мой сон стал спокойнее, чего со мной не было уже долгое время.

Между тем до открытия ресторана оставалось менее двух недель. Однажды после обеда Элли застала меня в туалете, где я красил одну из кабинок. С лукавой улыбкой на лице она прислонилась к стене.

– У тебя найдется минутка?

Я ополоснул кисть и вышел к ней на улицу. Вместе мы подошли к моему грузовику.

– Будь добр, дай мне ключи, – попросила она и протянула руку.

Я заколебался.

– Вообще-то я не люблю, когда кто-то другой водит мой грузовик.

– Джозеф, живо гони мне ключи. Нечего строить из себя большого начальника.

Я протянул ей ключи, и она отвезла нас в Апалачиколу. В городе она кривыми узкими улочками доехала до полуразрушенного дома, на который оставалось разве что плеснуть бензином и поднести к нему спичку. За домом стоял небольшой, немного покосившийся гараж. Остановив перед ним грузовик, Элли сказала:

– Он, конечно, не в лучшем своем виде, но сейчас у меня на него просто нет денег. Я подумывала, а не взять ли мне кредит, чтобы привести его в божеский вид, но думаю, этим мог бы заняться и ты сам. – Она взялась за дверную ручку. – Это как с теми лошадками, застывшими во времени.

Она подняла гаражную дверь.

Внутри, под куском рыжего брезента, стояла машина. Хотя все четыре колеса были спущены, а шины высохли и начали крошиться, корпус я узнал с первого взгляда. Просто мои глаза отказывались поверить, что под куском брезента было именно то, что они видели.

– Это?..

Элли вновь улыбнулась лукавой улыбкой и принялась стаскивать брезент. Я застыл, разинув рот. Это был он, мой «Корвет», 1967 года выпуска. Тот самый, который я, перед тем как уехать, отдал Элли. Теперь ему было пятьдесят лет. Я не знал, что сказать. Элли сунула руку в карман и положила мне в ладонь те самые ключи, которые я вручил ей в день моего отъезда. Она посмотрела сначала на машину, затем на меня.

– Если ты спросишь эти 550 лошадиных сил, чего им хочется, они наверняка скажут: «Старина, включай мотор, давай прокатимся с ветерком!»

Я посмотрел на ключи и кивнул. Слов не было, одни эмоции. Взяв мое лицо в свои ладони, Элли встала на цыпочки и поцеловала в щеку. Затем в губы. Затем еще раз. Если я когда-то ее любил, похоже, я был готов влюбиться в нее снова. Посмотрев на нее сверху вниз, я обнял ее за талию.

– Элли, детка, я должен кое-что тебе сказать.

– Что именно?

– Я в тебя влюблен. По уши.

Она поцеловала меня. Нежно-нежно.

– Замечательно.

– Ты поцелуешь меня еще раз?