Слезы нильского крокодила

Я опустила глаза, чтобы посмотреть, не лежит ли где поблизости орудие преступления. Под шезлонгом ножа не было, а дальше и искать не имело смысла — Василя плотным кольцом окружали люди. Кто-то да заметил бы нож. Скорей всего, что преступник сбросил оружие за борт. И все же моя наблюдательность принесла плоды. Мой взгляд привлекла скомканная бумажка, ветром прибитая к бортовому ограждению. Я наклонилась и сунула ее в карман, чтобы рассмотреть потом, без лишних глаз.

— Что вы все стоите? Надо что-то делать, — причитала толстушка в ночной сорочке.

Алина накинула на лицо Василия платок.

— Надо сообщить Раде. Вы знаете, в какой каюте их поселили? — спросила она у Романа.

— Да, — кивнул тот. — Я ей скажу. Приведу. Если хотите, идите вы.

— Нет, лучше вы. Вы с ней знакомы, найдете нужные слова, — ответила Алина. — Мы сообщим о смерти Василия Оксане.

Она взяла меня за локоть и потащила, на этот раз, из толпы. За нами увязался Роман. Каюта Рады была в той же стороне, что и Оксанина. Прежде чем нырнуть в коридор, ведущий к каютам, я остановилась под светильником, пропустив вперед себя Романа. Он скрылся в коридоре, а я достала из кармана бумажку и разгладила ее на ладони.

— Посмотри, что я нашла рядом с Василием, — сказала я подруге. — Как ты думаешь, что это?

— Реклама мобильных телефонов, — пожала она плечами. — Обычно такие листовки раздают на улице. Что тут у нас? Адреса магазинов во Львове. Такое впечатление, что в этот листочек заворачивали что-то длинное. Остались характерные сгибы.

— Нож?

— Умница! Если так, то этот листик можно приобщить к вещественным доказательствам. О чем он нам говорит? Что убийца из Львова. Или был проездом во Львове, или…

— Алина, ты торопишься. Не факт, что убийца принес этот листик с собой. Он мог рядом с шезлонгом проваляться два дня.

— Палубы регулярно подметают, — заверила меня Алина. — К тому же этому листику повезло, что его случайно не сдул ветер. Следовательно, рядом с Василием он пролежал совсем недолго. Ладно, пошли к Оксане.

— А если ее нет в каюте? — с усилием выговорила я. Не передать словами, как неспокойно у меня было на душе.

— А где ей быть в четыре утра? — удивилась Алина.

— Алина, а если это она убила Василия? — выплеснула я догадку, обжигающую душу. — И рекламная листовка на то указывает.

— Рекламная листовка указывает только на то, что убийца мог быть из Львова или Львовской области. Оксана… — задумалась Алина. — А почему бы нет? — не стала отвергать мою интуицию Алина. — У нее был мотив, чтобы прикончить этого мерзавца. Тьфу-тьфу, о покойниках или хорошее, или ничего, — спохватилась она, но через минуту опять не сдержалась: — И надо было ей из-за этого негодяя жизнь свою портить.

В моей голове прокрутился ролик: по трапу на корабль всходят полицейские, все тычут пальцами на Оксану, ее выводят в наручниках, потом — грязная камера, решетка на узком окне и мерзкая похлебка в металлической миске.

— Василь — негодяй. У Оксаны был стопроцентный повод его прикончить, но ее вину надо доказать, — неуверенно сказала я. В эту минуту мне так жаль стало Оксану, будто вина ее уже была доказана. — Алина пообещай мне, что мы все сделаем, чтобы она вернулась домой. Вплоть до того, что возьмем грех на душу и обеспечим ей алиби.

Алина поняла меня с полуслова:

— А ведь верно, мало ли кто мог прикончить Василя? Выпил, засиделся на палубе, с кем-то повздорил. Да хоть с обслуживающим персоналом! Еще на судне полно торговцев-арабов, это сплошь взрывные характеры. Днем со своим товаром они все белые и пушистые, а ночью попробуй косо взглянуть на него или сделать замечание — зарежет, что, собственно, и произошло.

— Нам надо с Оксаной продержаться два дня. Если за два дня не будет доказана ее вина — при египетской нерасторопности такое вполне возможно, — мы спокойно улетим, и поминай как звали. Все, что случилось, останется на Оксаниной совести.

— А что, собственно, останется? Ничего не останется, — напомнила мне Алина. — Пошли, предупредим ее.

Глава 7

На наш стук Оксана откликнулась мгновенно.

— Кто? — встревожено спросила она.

Переглянувшись с Алиной, я покачала головой — плохой знак. Если Оксана не совершала преступления, почему бы ей не спать? Под утро самый сладкий сон. Толпа ее разбудить не могла. Люди бежали по другому борту.

— Это мы, я и Алина. Открой, — попросила я.

Оксана лязгнула замком, отворила дверь и, пропуская нас в каюту, приложила палец к губам, мол, говорите тише — Лиля спит.

— Что так поздно? Или рано? — шепотом спросила она, взглянув на часы. — Случилось что-то? Мы не тонем?

— Ты давно не спишь? — поинтересовалась я, оставляя ее вопросы без внимания.

— Не спится. Мы точно не тонем? — опять спросила она.

Тревога читалась на ее лице, но оно не выглядело испуганным. Оксана не тряслась, не отводила глаз в сторону. Короче, вела себя так, как ведут люди, которые не ожидают услышать ничего плохого или знают, что именно так себя надо вести, чтобы тебя ни в чем не заподозрили.

«Разыгрывает или действительно не знает, что случилось?» — подумала я.