Слияние

Теперь он стоял перед ней с виноватым, но в то же время вызывающим видом, наверняка, несмотря на оплеуху, почувствовав себя в этот момент победителем оттого, что она, не сдержалась, показала, как соскучилась по нему, как мечтала поскорее увидеть, остаться с ним наедине, а он, этот сопляк, показал ей, что она всего лишь одна из женщин, с которыми ему еще не раз придется встретиться в жизни, что она — один из маленьких эпизодов. Она тоже почувствовала это, пожалела, что не сдержалась, дала волю эмоциям вместо того, чтобы показаться равнодушной, холодной и холодно проститься с ним. Она от бессилия опустилась на стул и горько заплакала. Он подошел к ней. Протянул руку, чтобы погладить по волосам, но она дернулась в сторону, будто её током ударило. Перестала плакать, вытерла глаза с таким видом, будто это не стоило её слёз и больше такого не повторится.

— Ну, что ты, Роза? — стал неумело успокаивать он её. — Ну, в самом деле, что такого?.. Зачем из мухи?..

— Уйди с глаз моих, — тихо, но твердо сказала она немного охрипшим голосом. — Видеть тебя не хочу!

Он, как капризный ребенок, у которого отнимают игрушку, вдруг рухнул перед ней на колени.

— Ну, прости меня, прости, я больше не буду…

Она не ожидала от него подобной выходки, сначала даже приняла за издевательство с его стороны, внимательно посмотрела ему в лицо и увидела, что в глазах его блестят слезы. Она взяла его под руку, поднялась вместе с ним и вывела его за дверь.

— Не сейчас, — сказала она, выталкивая его на улицу, и заперла за ним дверь парадного.

— А когда? — нетерпеливо спросил он запертую дверь.

Дверь молчала.

Он бесцельно шел по улице, не находя себе места. Сейчас он был в шоке, получил жестокий удар за, как ему казалось, безобидную шутку с Сабиной, хотя он понимал — это была далеко не шутка: пойди она ему навстречу — что было, конечно, мало вероятно — и еще неизвестно, чем бы все кончилось… Но мир его рушился, по миру его прошел ураган. С тех пор, как в его жизни появилась Роза, с тех пор как он влюбился в Нину Семеновну, недосягаемую красавицу учительницу, мир его сузился до этих двух женщин, ничего больше его не интересовало по-настоящему, он жил с одной, мечтал о другой, и это было все равно, что одинаково любить и ту и другую, и эта любовь, раздваивающая его душу и все существо его, заполняла всю его жизнь и ни на что остальное не оставалось места; все остальное, все, что окружало его, проносилось, казалось, по краешку сознания, не уходя глубоко, просачивалось, как песок, улетало как ветер. И теперь его маленькому мирку, к которому он привык и привыкал с каждым днем все больше и больше, грозило разрушение, грозила катастрофа.

И в то же время ему было неловко за свой несвойственный ему театральный жест, когда он упал на колени, вымаливая прощения. В душе было гадко, будто прилюдно совершил постыдный поступок, и в то же время маленький огонек надежды светился там же в душе, как огонек свечки в комнате, где только что отключили яркий свет. «Не сейчас», — сказала она, и это означало, что когда-то, когда-нибудь, может даже — в ближайшем будущем, может даже — очень скоро, потому что он почувствовал по её реакции, по её крику, по её гневу, что она тоже соскучилась по нему, и если б он сумел найти нужные слова, если б только у него было больше опыта, а не одних амбиций, они бы сейчас были вместе, занимались бы любовью в кровати Сабины.

Он постарался отогнать от себя назойливо встающие перед глазами воспоминания недавнего и такого далекого прошлого, когда Роза отдавалась ему, крича от восторга, а он отдавался ей целиком, полностью, так, словно стремясь войти в неё весь, всем своим существом, словно она втягивала, засасывала его, стремясь в свою очередь, вобрать всего его в себя, всего: с ног до головы.

Не доходя до своего дома, Эмин увидел знакомых ребят в парадном подъезде дома, где жил его одноклассник. Один из них, Яшка играл на гитаре, безбожно фальшивя и так же ужасно напевая слабеньким голоском какую-то блатную с глупыми словами песенку:

— Можно обойтись без водки и вина,

Но не обойтись без женской ласки.

Блеял Яшка, видимо, получая удовольствие от своего блеяния.

Остальные слушали, поглядывали на редких прохожих, провожали голодными глазами женщин, неумело раздевая их взглядами, курили, негромко переговаривались, беззлобно по привычке переругивались.

«Много ты знаешь, без чего можно обойтись», — подумал про горе-певца Эмин.