Слишком далеко от правды

– Почему полицейский вдруг уходит с хорошей работы? И прощается с отличной пенсией? Переезжает в такую дыру, как Промис-Фоллс? Потому что он не переносит жару? А может быть, его начальство что-то заподозрило и надо было срочно делать ноги? Я-то здесь родился и вырос. А вот вы нырнули в мутный пруд, потому что в чистой воде оставаться было опасно.

И, не дожидаясь ответа, детектив хлопнул дверью.

– Козел, – бросил ему вслед Данкомб.

Блэкмор продолжал всхлипывать.

– Кончай скулить, возьми себя в руки, – распорядился его друг.

Профессор поднял голову.

– Взять себя в руки?

– Ладно, ладно, я тебя понимаю. Такой удар. Но хочешь не хочешь, а придется заняться формальностями. Давай, действуй, а я просмотрю оставшиеся диски. Надо ее найти, а также других девчонок, которых мы приводили.

– Мне все равно.

– Нет, не все равно. Ты ведь не захочешь объяснять в полиции, как так случилось, что девчонку, с которой мы развлекались, убили всего через несколько недель?

– Я ее не убивал.

Данкомб вплотную приблизился к Блэкмору.

– Думаешь, это имеет значение?

– Ее даже не накачали наркотиками, как других. Например, Лорейн. На записи видно, что Оливия отдавала себе отчет в своих действиях. Она сама этого хотела.

– Меня просто поражает, как человек твоего уровня, преподающий в колледже, может быть таким дураком. Эта девчонка могла рассказать, что мы там вытворяли, и подложить нам такую свинью… Потерей работы могли не отделаться. Мы должны были напичкать ее наркотиками. Тогда бы она ничего не помнила. Ведь нам сильно повезло, когда ее убили. Теперь можно не париться, что она развяжет язык.

Блэкмор с ужасом посмотрел на Данкомба.

– Я всегда подозревал, что это ты убил ее. А все свалили на какого-то маньяка. Ты на все способен.

– Что ты вообще можешь знать?

– Я знаю, мы зря ввязались в это дело… просто сваляли дурака. Этот хренов обмен партнерами всем уже поперек горла встал. И нам с Джорджиной, и Адаму с Мириам. Но только не вам с Лиз. Вам хотелось чего-то погорячее. И тут появились девочки из колледжа. Ты приглашал их на ужин с известным писателем, подсыпал в вино наркотик, и начиналась потеха. Нам, конечно, следовало тебя остановить… Но, признаюсь, поначалу и мне это нравилось. Я чувствовал себя всемогущим, способным на все. Для нас не существовало правил. Мы смотрели на людей как на источник удовольствия. Это все вы с Лиз. Развратили нас, сделали из нас уродов.

– Я тебя умоляю.

– Наверное, поэтому экран и упал на Адама с Джорджиной. Божественное возмездие. Они получили по заслугам. Мы будем следующими.

– Питер, ты совсем сбрендил.

– Наоборот, в голове у меня наконец прояснилось. И теперь я четко вижу, что вы с Лиз с нами сотворили – превратили в скотов. Вот чего могут добиться два извращенца, действующие сообща.

Данкомб сгреб Блэкмора за плечи.

– Питер, кончай болтать об этом. Придержи язык. Иначе, клянусь, я всажу тебе пулю в башку не хуже, чем Мэсону Хелту.

Блэкмор часто заморгал. Потом с трудом сглотнул.

– Мне надо выпить.

– Иди промочи горло. А я пока перезвоню Мириам. Это она виновата. Адаму стало с ней скучно. Иначе бы он не переключился на Джорджину. Давай, выпей, будет легче.

Блэкмор поплелся на кухню, а Данкомб снова вытащил телефон.

– Сколько тебя можно ждать, – недовольно произнесла Мириам.

– Коп только что ушел, а потом мне пришлось успокаивать Питера.

– Я хотела тебе сказать, но не успела.

– Что сказать?

– Диск не пропал.

– Что?!

– Тот, на котором Фишер, и другие, где были гости. Адам от них избавился.

Данкомб почувствовал, как его заливает волна радости.

– Правда?

– Ему очень не хотелось, но он понимал, что это рискованно. Все они были уничтожены несколько месяцев назад.

– Господи, Мириам, наконец-то хорошие новости.

– А то, что я осталась жива, это плохая новость?

– Мы просто с ума сходили, разыскивая этот диск…

– Ладно, я тебя поняла.

– Мне очень жаль Адама. Это просто ужасно.

– Хватит, – оборвала его Мириам. – Мне некогда.

И повесила трубку.

Данкомб опустил телефон в карман, сжал кулаки и, посмотрев в потолок, произнес:

– Есть!

Когда он пришел на кухню, чтобы сообщить эту радостную новость Питеру, того уже и след простыл.

* * *

Мириам, сидевшая на краю кровати в тайной комнате, бросила телефон на атласную простыню. Потом легла, завернувшись, как в кокон, в холодное белье. Свернувшись клубочком, она наконец разрешила себе поплакать.

Но слезы так и не появились. Казалось, Мириам должна была испытывать какие-то чувства: гнев, горе, ярость или печаль. Но она не ощущала ничего, кроме облегчения.

Довольно странно для такой эмоциональной натуры.

И все же это было так – облегчение и… чувство свободы. Она освободилась от Адама со всеми его фокусами. От его бывшей жены, которая вечно совала нос в их дела. Звонила, посылала ему сообщения. Эта штучка никак не хотела его отпускать.