Слишком много подозреваемых

Казалось, что Ричард не сдвигался с того самого места, где они расстались двадцать четыре часа назад. На нем был тот же черный костюм, та же белая рубашка и серый галстук – все то, во что одела его Блэр для похорон Клио. Еще резче обозначились под глазами, испещренными красными прожилками, темные мешки. При ярком солнечном свете кожа на лице казалась мертвенно-серой.

Лили, присевшая на кушетке неподалеку, держала на коленях поднос с сандвичем, салатом и сыром на тарелочке. Очевидно, она, расставшись с надеждой убедить его что-нибудь поесть, все же упорно отказывалась унести поднос обратно на кухню.

– Прости, что я вчера не возвратилась сюда, – начала Фрэнсис мягко, чтобы не потревожить отца.

Ричард не проявил никакого видимого интереса к ее появлению, словно он ее не услышал или даже не заметил, что кто-то еще находится в комнате. Фрэнсис переглянулась с Лили. Та поджала губы и передернула плечами. Она тоже выглядела изможденной.

– Я хотела вернуться, но со столькими людьми мне пришлось встретиться и переговорить, что все затянулось допоздна. Расследование этого требует.

Отец не пошевелился.

– Блэр оставалась здесь с тобой? Ведь так? Молчание.

– Блэр уехала совсем поздно, – сообщила Лили.

– Я беседовала с Льюисами, с Генри и Луизой. – Фрэнсис встала прямо перед ним.

Отец смотрел невидящим взглядом, как бы сквозь нее, не шевелясь и никак не реагируя на ее слова.

– Луизу ты знаешь. Ребенком она часто играла с Блэр.

– У них был домик на чердаке, – вдруг произнес Ричард, делая большие паузы между словами.

– Ну да, помню. Из желтого картона. Того же цвета, что и такси.

Она надеялась, что воспоминание вызовет у него улыбку, но никакой реакции вообще не последовало. Все же она решилась:

– Мне нужно спросить у тебя кое-что. Мне не хочется задавать этот вопрос, но придется. Почему Клио была так настроена против приема Льюисов в клуб?

Ричард молчал. Лили поднялась с места и удалилась, забрав с собой поднос и предупредив, что в случае нужды ее можно вызвать с кухни.

– Давай поговорим об этом, – попросила Фрэнсис отца. – Пожалуйста.

Взгляд Ричарда не оживился, остался пустым, но все же он заговорил. В голосе его чувствовалось напряжение, слова давались ему даже с большим трудом, чем обычно.

– «Фейр-Лаун» не готов к приему черных… Мы допустили сперва католиков… в 1979-м… И Саутгемптон сразу стал другим. Несколько лет назад к нам пришел первый еврей. Многие были против. Мы не хотели устраивать здесь у себя второй Голливуд. Мы не хотели превратиться в Ист-Хемптон, в котел, где бурлит непонятно какое варево…

Фрэнсис раздражал медленный, размеренный тон отца, но, боясь спугнуть его, она замерла на месте.

– Клубу нужно время, чтобы приспособиться к переменам.

Это была уже целая философия, убежденность, пропитавшая его мозг до самой последней клеточки. Стали ли взгляды этой пары – Ричарда и Клио – причиной расправы над женщиной, целеустремленной, наглой и упрямой, но ослепленной верой в собственную правоту? Неважно. Фрэнсис вдруг потеряла интерес к расследованию. Но выслушать отца, дать ему возможность исповедоваться было необходимо.

– Наше решение было на пользу Генри. В клубе его бы подвергли остракизму. Тебе не понять, что это такое. И никому не понять – пока он не испытает это на себе.

Впервые Фрэнсис слышала от отца не признание, нет, а лишь намек на то, что на его жизненном пути попадались и ухабы.

– А чем провинился Генри? Он хотел лишь быть таким, как вы.

– Хотеть мало. Надо таким быть.

Ричард облизнул пересохшие губы и снова заговорил:

– Я не жду от тебя понимания. Ты избрала себе жизнь, отличную от нашей. То, что мы ценим, для тебя даже не деньги, а мусор.

Его обвинение было явно несправедливо, но Фрэнсис не собиралась спорить с отцом.

– А ты хорошо знаешь Генри Льюиса? Ты был согласен с Клио и поручил ей угробить его кандидатуру?

Жалость и уважение к отцу пропадали, словно вода, впитываемая в пересохшую землю.

– Тебе было когда-нибудь стыдно? – с нежданной энергией вдруг задал ей вопрос отец. Куда подевалась его немощь? Слова прозвучали четко.

– Стыдно? – Она растерялась. – При чем тут это?

– Ты не поймешь то, что я хочу сказать, если не узнаешь, что такое стыд. Найди определение, расшифруй этот термин, – потребовал Ричард с настойчивостью одержимого и с внезапной вспышкой энергии.

– Чувство вины, неловкость… – Фрэнсис искала подходящие слова, но ее фантазия иссякла, Ричард же медленно приходил в себя и накапливал силы для продолжения беседы.

– Клио была личностью более сложной, чем она казалась тебе или твоей сестричке. Я знаю, какое у вас сложилось о ней мнение. Я знаю, что вы не были от нее в восторге и даже больше – ее не любили. Но вы не догадывались, а я это знал, что у нее было множество пристрастий.

– Да уж, конечно… – начала было Фрэнсис, но отец остановил ее одним движением бровей на мертвом, похожем на маску, лице.