СЛОМАННЫЙ МЕЧ

В комнате поднялся ветер, полы одежды Ливанны заколебались, свечи потухли. Энке вцепился в ручки кресла, как будто хотел оторвать их, и стиснул зубы, когда почувствовал, как тонкая иголочка вонзилась в каждый нерв его тела. Блестяшие синие стрелы магической энергии ударили из ладоней Ливанны, сходясь в одну точку в десяти футах от нее, в центре комнаты.

Там, где встретились два потока магической энергии, образовалась аура, светящееся облако, которое все больше светлело и расширялось, пока Энке глядел на него, защищаясь рукой от его сияния. Было такое ощущение, как если бы в воздухе открылась дыра, сверкающий туннель через пространство и время, и из этого туннеля вышла фигура, темный силуэт, окруженный пульсирующей голубой аурой, которая осветила каждый уголок в комнате.

Энке почувствовал, как его дыхание убыстрилось, когда фигура вошла в комнату. Огромное, крепко сбитое тело, окруженное свечением - рост пришельца был по меньшей мере шесть с половиной футов. Потом свечение стало уменьшаться, гаснуть, пока вокруг тела на остались только маленькие искорки, окружавшие могучего человека, нет не человека, взгляд Энке прояснился, он заметил рябь огромных мышц, пробегавшую по обнаженному телу фигуры.

- Ка, - тихо сказал он.

Меньше года назад он вперые увидел ее в бою на арене Балика. Конечно он не в первый раз видел гладиаторские бои, не в первый раз он видел и мула, сражавшегося на арене, но впервые он видел женщину-мула. Они были крайне редки. Значительно чаще рождались мужчины-мулы, и необходимо было "скрещивать" оба рода, людей и дварфов, так как все мулы были бесплодны.

Мул был искусственной полукровкой, смесью человека и дварфа. Их выводили искусственно, в жизни от любви человека и дварфа дети не рождались, и секрет их производства был открыт много лет назад сумашедшим аптекарем по имени Мулак. Работая в своей лаборатории с пузырьками, мензурками и реактивами, ему удалось каким-то образом найти путь оплодотворения яйцеклеток женщин-дварфов спермой людей-мужчин. Оплодотворенную яйцеклетку он имплантировал человеческим женщинам-рабыням, считая что женщины-дварфы слишком малы, чтобы выносить результат. Он был более чем прав в своих теоретических предположениях. Роды были настолько тяжелы, что они всегда убивали мать, так что никакая человеческая женщина еще не выжила после процесса, который давал жизнь творению, носившему имя своего создателя, - мул.

Оплодотворение происходило в лаборатории аптекаря, и там же женщины-рабыни, которые вынашивали ребенка - если можно его так назвать - рожали. Энке спросил себя, на что это похоже для несчастных женщин - покориться своей судьбе. Может ли так быть, чтобы они почувствовали хотя бы искру метеринского инстинкта к неествественному созданию, которое созревало внутри них, зная, что его рождение принесет им мучительную смерть? Он содрогнулся от этой мысли, глядя на огромную фигуру, неясно вырисовывающуюся в темноте перед ним.

Ливанна сделала пару пассов своей правой рукой, свечи опять зажглись, в комнате стало светло.

Энке тяжело сглотнул, глядя на медно-золотую кожу женщины-мула, стоявшей перед ним. Ее голова была полностью лысой, как у всех мулов, подчеркивая острокоченые, изогнутуные назад уши, прилегавшие к ее черепу. Глаза были желто-золотые, глубоко посаженные и прикрытые нависаюшим над ними лбом. Рот был широк, с узкими губами, подбородок слегка заострен, как и ее скулы, и резко выдавался вперед. Нос был не так широк, как у большинства мулов, скорее он был прямой, как клинок. Хотя Энке не раз видел ее на арене во время боя, он никогда не видел ее вблизи, и был поражен обнаружив, что она просто прекрасна - смертельно прекрасна.

Ее плечи были вдвое шире его, а груди казались маленькими на фоне широкой, как у всех мулов, грудной клетки. При этом на ней, казалось, вообще не было ни грама жира. Могучие мышжы спины распирали ее бока как крылья, подчеркивая ее узкую и исключительно мускулистую талию. Мышцы живота рельефно выделялись на ее торсе, а длинные руки были просто обвиты толстыми шнурами мышц. Бедра и икры казались вырубленными резцом скульптора. Она склонила перед ним голову и встала на одно колено. Она не сказала ни слова, потому что не могла. Она была немая от рождения.

Он почувствовал себя немного странно, глядя сверху вниз на стоящую перед ним на колене гладиаторшу. С одной стопоны, конечно, это было абсолютно правильно. Он был аристократ, находящийся на вершине класса торговцев, а она была рабыней, находящейся на самой нижней ступеньке социальной иерархии Атхаса. Он купил ее, отныне она его имущество. Но с другой стороны она была совершенно замечательным существом, могучим бойцом, и он видел, как она убила по меньшей мере дюжину здоровенных мужчин на арене.