Сломленный принц

– Никто ничего не путал, – с горечью отвечает Рид. – Ей прописали препараты от депрессии и от бессонницы, и со временем она стала увеличивать дозы.

– А еще она много пила… – Его голос дрожит. – Становилось все хуже и хуже, папы не было дома, и нам пришлось заботиться о ней.

– Нет ничего ужаснее, чем чувствовать себя беспомощным, – шепчу я, вспоминая, как мне самой пришлось заботиться о маме, когда она заболела.

В его глазах загорается осознание, что я как никто другой понимаю его чувства: каково это – видеть, как любимый человек сгорает от болезни, и знать, что ты ничего не можешь сделать.

– Да. Самое ужасное в мире ощущение.

– Откуда ты знаешь, что это был не просто несчастный случай? – спрашиваю я.

Он делает глубокий медленный вдох.

– Она сказала нам, мне и Гидеону, что любит нас, но больше не может это выносить, что ей очень, очень жаль. – Его губы кривятся в злобной усмешке. – Такие пустые слова, ты не находишь?

Рид закрывает глаза от отвращения к самому себе, будто вспоминая, сколько раз извинялся передо мной с тех пор, как я вернулась в Бейвью.

Прощальные слова Марии, похоже, принесли больше вреда, чем пользы. Может, если бы она не сказала о своей любви и сожалениях, Гидеон и Рид смогли бы убедить себя, что это был просто несчастный случай. Но теперь им приходится нести на своих плечах груз вины за то, что они недостаточно старались и позволили ей умереть.

Мария оказалась не лучше Каллума, понимаю я. Такой же эгоистичной и эмоционально зависимой. Стоит ли удивляться, что их дети тоже далеки от совершенства?

– Я ненавижу его за то, что он сделал с ней, что все мы сделали. А через шесть месяцев после ее смерти он привел в дом Брук. Мне хотелось убить его. Он буквально плюнул на мамину могилу.

Я судорожно выдыхаю, гадая, почему Каллум повел себя так глупо. Почему не мог подождать еще чуть-чуть, прежде чем представлять сыновьям свою новую пассию?

– Они встречались уже больше года, когда Брук начала заигрывать со мной, – признается Рид. – Я повел себя неправильно. Я понимаю, что ошибся. И самое смешное – я захотел отомстить папе, а сам так и не решился рассказать ему.

– Почему той ночью ты промолчал? – вырывается у меня. – Почему позволил мне подумать самое худшее?

Рид поднимает голову, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.

– Мне было стыдно. Я знал, что должен был сразу рассказать тебе про Брук, но побоялся, что ты возненавидишь меня. А она сказала, что ждет ребенка. Я понимал, что он никак не может быть моим, но… я одеревенел. Не мог шевельнуться. Я не вру. Пытался, но не мог. И я разозлился. Так сильно разозлился! На себя, на нее, на тебя.

Я напрягаюсь.

– На меня?

– Да, за то, что ты такая, каким я всегда хотел быть.

Его голос становится хриплым.

– Понимаешь, Ройалы известны своими деньгами и своим положением, больше ничем. Мы прогибаемся при малейшем давлении. Папин бизнес оказался под угрозой, и он начал спать с другими женщинами. Мама увеличила прием лекарств и… умерла. А я… – он сглатывает, – я был зол на отца и переспал с его девушкой.

Я сжимаю зубы, но не говорю ни слова.

– Я услышал, как хлопнула дверь, и это вырвало меня из оцепенения. Я бросился за тобой. Всю ночь искал тебя.

А я уже ехала в автобусе, твердо решив убраться из Бейвью восвояси.

– Прости меня. – Он берет мою руку и переплетает наши пальцы. – Прости за то, что причинил тебе боль, за то, что не сказал тебе правду сразу.

Я судорожно вздыхаю.

– Рид.

– Да?

– Я прощаю тебя.

У него перехватывает дыхание.

– Прощаешь?

Я киваю.

Дрожащая рука Рида обхватывает мой подбородок.

– Спасибо.

Его большой палец проводит дугу по моим скулам, вытирая слезинку, которую я даже не заметила.

Горло сдавило, мне трудно говорить.

– Я хочу забыть…

Рид целует меня прежде, чем я успеваю закончить предложение. Теплые губы прижимаются к моим, и я инстинктивно обхватываю руками его сильные плечи и притягиваю к себе.

Его дыхание щекочет мои губы.

– Я скучал по этому. Скучал по тебе.

И вот он опять целует меня. Повсюду. Его губы ласкают мои щеки, шею, закрытые веки. Это нежные, ленивые прикосновения, и я наслаждаюсь ими. Он протискивает бедро между моих ног и прижимается там, где пульсирует невыносимое желание.

– Рид, – шепчу я, но сама не знаю, о чем прошу.

Но он знает.

– Не сегодня.

Я сжимаю бедрами его ногу. Тело Рида вибрирует от стона, который он издает. Но затем он отстраняется и ложится рядом, притягивая мою голову к своей груди.

Как хорошо снова оказаться в его объятиях! Я тоже скучала по этому. Но мне страшно, что счастье не продлится долго, потому что перед нами еще полно препятствий.

– Рид.

– М-м-м?

– Что нам делать с Брук?

– Не знаю.

– А если я отдам ей свое наследство?

Рид вздыхает.

– Папа никогда тебе не позволит.

– Угу. – Мои плечи тяжело опускаются на матрас. – Я пыталась. Брук сказала мне, Каллум ожидал, что доля Стива в компании отойдет Ройалам.

Рид смотрит на меня сверху вниз.

– Пожалуйста, скажи мне, что он отказался.

– Он отказался.

– Хорошо. Нам не нужны эти деньги. Они – твои. У нас и своих много.

– Брук говорит, денег много не бывает.

– Брук – стерва, которая охотится за богачами.