Служанка двух господ

Лорес вынул бокал из моих трясущихся пальцев, придвинулся ближе и сжал похолодевшие ладони в своих, больших и тёплых. Оба Морвейна не прерывали, ни вопросами, ни замечаниями. Но вот выражение во взгляде Лореса, когда на несколько мгновений наши глаза встретились, испугало не на шутку. Лорд был очень зол, и хорошо, что не на меня.

— Я понимала, что происходит что-то неправильное, что-то нехорошее, но ничего не могла поделать, — слова падали тяжёлыми, холодными камнями. — Очень плакать хотелось, но я боялась даже пошевелиться лишний раз. Он… придвинулся, вытащил свой член. Руки мои так и держал над головой, — рассказывая, я словно погружалась в вязкую, склизкую трясину без дна, снова переживая свою беспомощность, чувствуя себя маленькой, испуганной девочкой. Меня трясло всё сильнее, глаза защипало, но я сдержалась, не дав прорваться слезам. Вот ещё не хватало, чтобы мне тут нос вытирали! Эрсанн убрал руки с моей талии и аккуратно застегнул лиф, потом снова обнял, положив подбородок на плечо. Лорес так и продолжал греть мои пальцы. — В общем, в тот раз он просто… ну, ничего не сделал, только положил его между моих ног, типа грея, — я поморщилась, сгорая от стыда от этих воспоминаний. — А мне страшно было. И рассказать некому, потому что… мать я боялась, — сглотнула, с неудовольствием заметив, что голос тоже дрогнул. — Она бы отругала, да ещё и скорее всего меня виноватой бы сделала. Я молчала. Старалась лишний раз в гости не заходить. Или заходить, когда дома Наташкина сестра была. Её папаша ещё несколько раз пытался приставать ко мне, — мой голос звучал тихо, монотонно. — Я его боялась, как огня, и больше всего расстраивало то, что на удивление подруги, почему шарахаюсь от него, едва он появится в комнате, не знала, что ответить и просто молчала. Потом мы с мамой переехали, в другой район, я перешла в другую школу, и… и постаралась поскорее забыть.

Замолчала, снова переживая те моменты, и вдруг поняла, откуда во мне недоверие и страх — именно отсюда. Даже не столько мамины установки, сколько вот это происшествие, затаившееся в самой глубине памяти. Тогда я стала бояться и стыдиться всего, что связано с телом, с сексом, с мужчинами. Потому что некому было рассказать и объяснить, что со мной произошло, и кто в том виноват был. Но я совершенно не знаю, что теперь делать с этим знанием! И как искоренять то, что глубоко пустило корни в душу, проросло и крепко зацепилось там. Тишина давила на уши, секунды падали свинцовыми шариками, мне становилось всё больше не по себе под пристальным взглядом Лореса.

— Идём-ка, — вдруг решительно произнёс Эрсанн, поднял меня и встал.

А потом подхватил на руки — я только и успела испуганно вздохнуть, — и вышел из бильярдной, Лорес за нами.

— К-куда? — выдохнула я, с опаской покосившись на лорда.

— Объясню тебе кое-что, Яна, раз никто больше не удосужился это сделать, — негромко ответил старший Морвейн, и сердце невольно ёкнуло.

Похоже, меня ждёт очередной сеанс жёсткой психотерапии на тему моих проблем из прошлого. Но увы, по-другому никак, в этом я согласна с Морвейнами. Если начать меня жалеть, только хуже будет, проверено. Значит, остаётся только довериться Эрсанну. Он знает, что делает. Надеюсь… На второй этаж мы поднялись молча, миновали гостиную, спальни лордов, библиотеку и — свернули к моей. Что?!. Куда, зачем?! Обрывки мыслей заполошно заметались в голове, но спросить я ничего не успела: Эрсанн переступил порог спальни и направился к зеркалу. Бросила взгляд на Лореса — он остановился у кровати, прислонился к изножью и скрестил руки на груди, наблюдая за нами. Старший Морвейн поставил меня напротив зеркала, развернул к нему лицом, обнял одной рукой, не дав отойти, а другой… начал снова расстёгивать лиф.

— А теперь послушай меня внимательно, Яна, — Эрсанн смотрел в отражение, мне в глаза, и я не нашла в себе сил отвести взгляд, заворожено глядя на его действия. — То, что тогда с тобой случилось — это гадко, плохо, и за такое у нас положена смертная казнь, без всяких оправданий, — его пальцы ловко справились с пуговичками, ладони легли на плечи и потянули ткань вниз. — Но плохо то, что взрослый мужик испытывал влечение к маленькой девочке, и не считал нужным бороться с этим. Ты ни в чём не виновата, Яна, ничего плохого лично ты не сделала, — платье соскользнуло с плеч, но я не дала ему упасть, прижав к груди, с лица не сходил горячий румянец, но мой взгляд не отрывался от отражения. Эрсанн прищурился, потянул сильнее. — Руки, Ян-н-на-а-а, — голосом, не допускавшим возражений, произнёс лорд, и… пришлось подчиниться.