Служба Радости

— Ты не мог бы подняться ко мне? Да надо чтобы ты показал им то же, что и мне. Жду. — Он повесил трубку, убрал в карман и сложил пальцы в замок. — Хорошо, я расскажу предисловие. Вы помните, что я вам говорил о моей поездке в Питер?

— Когда цыганка сказала, что ты проклят? Да.

— Я тогда тоже не придал особого значения. Был такой же как вы — недоверчивый дурак, не верящий в Иные Силы!… Но после смерти отца у меня возникли подозрения, а теперь я уверен на тысячу процентов!

Женя говорил странно, волнами. Начало предложения восходило от тихих тонов к более громким и низким, а завершалось чуть не криком. Но это забирало все силы, и следующее предложение опять начиналось едва слышно.

— Когда я заподозрил, что цыганка сказала правду, — продолжил Женя, — я постарался найти ее. Денег у меня хватало, я опять поехал в Питер, но вскоре узнал — она мертва. Узнал на второй день! Вы понимаете, что это означает?

— Что нам всем стало везти, ты уже… — Света осеклась, увидела в глазах брата легкое безумное пламя. Или это всего лишь отблески камина?

— Ты хочешь демонстраций? Или быть может, предпочтешь сыграть с Петей в карты?

— Это ничего не доказывает, у меня просто прошел период становления настоящим игроком, — сказал Петя.

— Да, а у Светы, наконец, проснулся талант. Количество перетекло в качество, я знаю. — Женя сделал глоток и поморщился, словно пил самопал как в старину, а не дорогущий коньяк. — В последний раз наш разговор окончился тем, что Света пригрозила выкинуть меня из окна, теперь она пришла и рассказала историю куда более странную, нежели то, что говорю вам я. Но ничего, сейчас вы познакомитесь с тем, кто развеет ваше недоверие. Я уже слышу его шаги…

Женя опустил голову на грудь, Петя и Света переглянулись. Им вовсе не нравилось, что в семейные дела лезут посторонние, а тем более такие посторонние. Ну кто мог войти в обитую железом дверь? Конечно цыган. Дверь отворилась, нещадно скрипя, словно треснутое дерево на ветру и в зал вошел самый интересный субъект, какого можно представить. С первого взгляда и не поймешь, что в нем такого необычного. Черные брюки, черный пиджак, расстегнутая рубашка на волосатой груди, туфли как у ковбоя — с косым каблуком. Пока все путем, но остальное… Длинные седые волосы до плеч зачесаны назад, на голове шляпа с ровным широким полем, из-под нее выбивается несколько волнистых волосинок. Они делят узкое темное лицо на две, почти ровные половинки…. Правая нормальная. Карий глаз хитрого койота, ровная половина носа, уголок губы, направленный к потолку. А вот левая, совсем-совсем не нормальная. Шрам полумесяцем бежит от левого глаза к губе. Рядом с краем щетины, он расширяется, так что улыбка у него слева шире, чем надо. Левой половины носа вообще нет, вместо нее ровненькое отверстие, покрытое красноватой плотью. Бровь сбрита, ниже белое бельмо со смещенным к уху зрачком. Впрочем, уха тоже нет, там опять дыра и трубка из черного металла в форме рога. В руках трость, ногти длинные, но вычищенные и лакированные розовым.

— Разрешите представить вам Эстебана, — сказал Женя, не поднимая головы. — Он барон гостящего у меня табора.

Барон ничего не говорил, рассматривая Свету и Петю. Те тоже таращились. Света чуть раздвинула уголки губ, огонь заблестел на серебряных зубах. Петька глядел исподлобья, правая рука сама собой потянулась к внутреннему карману, нащупывая плотно закрытую капсулу в футляре. Брось ее под ноги цыгана, содержимое мгновенно испарится и тот упадет замертво. Радиус поражения всего два метра — семью не заденет. Эстебан направил правый глаз на руку, та остановилась на полпути.

— Я не представляю для вас опасности, — сказал Эстебан. Голос у него оказался низким и страшным. По спине у всех пробежали мурашки. Даже Женя не стал исключением. — Напротив мы можем заключить союз, от которого в выигрыше останутся все.

— Не надо повышать ставки, до того как начал игру, — сказал Петя. Ему Эстебан сразу не понравился, но Женя, наконец, поднял голову и сказал:

— Эстебан, я думаю, не стоит сразу переходить к делу. Сначала надо продемонстрировать им, что к чему.

Цыган кивнул и подошел к креслам. Света подумала, что он сейчас попросит принести еще одно, но тот невозмутимо уселся прямо на пол. Даже не на ковер с пентаграммой, а на камень рядом персидской границей. Он сложил ноги лотосом, положил трость на колени. Рука потянулась за отворот пиджака и достала дряхлую тетрадь листов на тридцать. Когда-то красная обложка выглядела пятном крови на левом колене, пальцы с длинными ногтями бережно гладили картон.

— С чего мне начать? — спросил Эстебан.