Смайлик на асфальте

— Мой рабочий день закончился, я не обязана тратить свое свободное время, — с ходу заявила вышедшая к Брагину строгая «училка» в очках. — Что у вас?

— И вам здравствуйте. А у меня вот, — Брагин протянул ей дневник заместителя начальника сыскной полиции Петрограда. — Меня интересует, были ли эти записки изданы.

На лице женщины отразился ужас. Аккуратно, почти не прикасаясь пальцами, она взяла в руки тетрадь, осторожно повертела и уставилась на Брагина. Если раньше она смотрела на него с обычной неприязнью человека, которого вынуждают задержаться после окончания рабочего дня, то теперь уставилась как на врага.

— Идите за мной, — поджав губы, проскрипела «училка». Дневник она так и не вернула.

Они поднялись по лестнице, прошли пустыми гулкими коридорами и оказались в тесном кабинете. «Училка» положила дневник на специальный стол, накрытый белой бумагой, включила лампу, надела перчатки и, аккуратно переворачивая страницы, погрузилась в чтение. Брагин терпеливо ждал. Сесть ему не предложили, но он сам расположился на одиноком стуле между книжными стеллажами.

А женщина вела себя так, будто кроме нее в кабинете никого не было. Закончив чтение, вернее, листание, она сделала несколько пометок в блокноте, сняла перчатки и уселась за компьютер. Про переработку и окончание рабочего дня она больше не вспоминала.

Через полчаса, когда Брагин уже подумывал напомнить о своем присутствии, «училка» закончила свои изыскания и уставилась на подполковника. Ее очки недобро поблескивали.

— Почему уникальная вещь содержится в столь плачевном состоянии? Это же наша история! Неужели вам не стыдно? Если не способны содержать раритет в должном виде, передайте его тем, кто о нем позаботится.

— Так что с изданием? — спокойно спросил Брагин, вопросы хранения раритетов его совсем не интересовали.

— Не издавался нигде. Ни в России, ни за рубежом.

— Может, упоминался где-нибудь? Меня собственно больше интересует не сам дневник, а преступления, о которых рассказывает его автор. Может, кто-то еще упоминал о них?

— Я ничего не нашла.

Ничего — это тоже результат. Дальбан утверждал, что давал читать дневник только Артёму Зубареву и Марине де Вержи. Артём стоял на том, что ни с кем не обсуждал описанные там преступления. Значит, оставалась только Марина, которая и так была под подозрением.

— Спасибо и до свидания.

— И все же посоветуйте владельцу дневника передать его специалистам, — догнало его сердитое напутствие.

К дому Киселёва Брагин приехал за полночь. Остановил машину все под теми же кустами сирени и направился к подъезду. Мельком взглянул на окна — темные. Два длинных звонка в квартиру, но шаги, спешащие к двери, так и не прозвучали. Брагин подождал, прислушиваясь, и позвонил еще раз. В квартире по-прежнему стояла тишина. Сам же объяснял Кравченко, что Киселеву самое время залечь на дно, одернул себя подполковник.

Впрочем, стоило проверить еще одно место.

По дороге к дому Киселёва в глаза ему бросилось летнее кафе — шатер, пристроившийся к обычному магазинчику разливного пива, которых в последние годы в Питере развелось как блох у барбоски. Не об этом ли кафе упоминал на допросе Киселёв?

За стойкой лениво скучал тощеватый «студент». Компания, восседающая за единственным занятым столиком, жарко обсуждала политику. Киселёва среди них не было.

Брагин показал бармену фото Киселёва на кораблике.

— Знаешь такого?

— Ага, — кивнул парень, приглядевшись. — Захаживает.

— Сегодня был?

— Ага. Взял «Василеостровское», посидел с час, потом то ли ему позвонили, то ли он сам до кого-то дозвонился — я только видел, как он убирал телефон в карман — и быстро засобирался, даже кружку не допил.

— Не знаешь, куда пошел?

— Не-а. Вы у Лёшика спросите, — парень кивнул на седоватого крепыша с покатыми плечами, — они вместе сидели.

Лёшик смерил Брагина тяжелым взглядом с головы до ног и обратно и хмуро осведомился:

— Зачем он тебе?

— Затем, что дома его нет, а должен быть. И телефон не отвечает.

— А ты ему кто? Нянька что ли? — из-за необъятного плеча Лёшика высунулась ехидная рожица.

— А если и нянька, то что? Хотя я ему сейчас гораздо больше нужен, чем он мне.

— Был он тут, — примирительно проворчал верзила. — Потом сказал, что отойдет к гаражам на недолго. Вон пиво его дожидается, мы его кружку не трогали, — Лёшик ткнул квадратным подбородком в сторону ополовиненной кружки.

— Значит, обещал вернуться?

— А то. Чтобы Кисель пиво не допил — такого еще не было.

— И где те гаражи?

— Там, за пустырем.

Лёшик неопределенно махнул рукой.

За шатром действительно начинался пустырь — обширный, незастроенный кусок земли в окружении далеких пятиэтажек. Подсвечивая себе дорогу смартфоном, Брагин направился вперед.

«Какого черта я тут делаю?» — спрашивал он себя, пробираясь через колючие заросли репейника. С тропинки, которая осталась где-то в стороне, он уже давно сбился. Единственным ориентиром в темноте служил одинокий фонарь, освещающий небольшую площадку перед шеренгой разномастных ржавых коробок.