Смехачи Мейерхольда

Поплакавшись в жилетку, артист заканчивает подтрунивать над своей внешностью и переходит от юмористической части к сатирической — пародирует отчётный доклад, коими в те годы грешили руководители всех уровней.

«Итак, за время моей деятельности мною — как говорится во всех докладах — проделана огромная работа. 30 лет как я работаю в театре и 20 лет — в кино. Итого, несмотря на то, что мне 44 года, я служу искусству уже 50 лет.

За это время, с полной ответственностью заявляю, что нет ни одной статьи старого и нового уголовного кодекса, на который бы я, так сказать, не откликнулся в своём творчестве. Исключение составляют лишь преступления, которые по своему характеру могут быть совершены лишь женщинами.

За время моей деятельности мною, так сказать, отражены 17 мелких мошенничеств, 24 крупных, 32 получения взятки и 11 случаев дачи таковой, 35 краж, из них восемь со взломом и две комбинированные, то есть со взломом, убийством и обвинением в них другого, ни в чём не повинного персонажа пьесы. Затем следуют убийства, так сказать, в чистом виде — их 88, и дирекция театра считает, что я на 12 единиц недовыполнил план, но я смело могу сослаться на объективные причины — остальные двенадцать ещё не написаны драматургами, и как только это будет сделано, я восполню этот пробел».

Читателям уже бросилась в глаза некоторая шероховатость текста. Объясняется она тем, что перед нами рабочий, машинописный вариант монолога. Наверняка и Адуев, и Мартинсон в дальнейшем часто вносили поправки. Кстати, сначала в архиве этот материал вообще не хотели выдавать, ссылаясь на его ветхость. Потом выяснилось, что он не столько ветхий, сколько «слепой» — не первый экземпляр, некоторые буквы и слова трудно разобрать даже через лупу. Тем не менее продолжим знакомство с «покаянной речью» Сергея Александровича:

«Подводя итоги этой части моей деятельности, остаётся лишь сообщить, что за отчётный период мною сыграно ролей — по скромному подсчёту — на четыре тысячи двести двенадцать лет лишения свободы с зачётом предварительного заключения на 140 лет принудительных работ с пятидесятипроцентным удержанием зарплаты. Но это не всё, товарищи! Остаются преступления моральные. За отчётный период мною на сцене и в кино соблазнено 16 девушек и брошено 43 жены. Я бросил 619 любовниц и предал 14 друзей. Что касается количества незаконных детей, оставленных без пропитания, то оно в настоящее время ещё подсчитывается.

Не сочтите за нескромность, но я смело могу сказать, что нет ни одной буквы алфавита, на которую я не сыграл бы какого-нибудь мерзавца. Если послужной список моих ролей расположить, как принято на всех афишах, в алфавитном порядке, то получается такая картина».

Тут «оглашается весь список» отрицательных персонажей от «А» (аферист, альфонс) до «Я» (ябедник). После чего следует комментарий:

«Таким образом, как видите, мне не удалось сыграть лишь две буквы: «ы» и мягкий знак. Но надеюсь, что при изобретательности и любви наших драматургов к отрицательным персонажам и этот пробел будет также вскоре восполнен». (Кстати, над составлением списка Адуеву пришлось изрядно попотеть. В результате букву «е» представляет старообразный «езуит».)

Далее артист сетует на то, что хотя он стремился высмеивать пороки, его, к сожалению, часто отождествляют с персонажами, которых он играет. На улицах прохожие шарахаются от него, после его ухода из гостей хозяева пересчитывают серебряные ложечки и т. п. Затем Мартинсон меняет тональность монолога и переходит к публицистической части, о которой уже упоминалось выше, — говорит, что после трёхкратного исполнения роли Гитлера, гнуснее которого человека быть не может, зрители оценят его актёрский подвиг:

«Да, да, я надеюсь, что на меня посмотрят другими глазами, пожалеют меня, поймут меня и, как знать, сообразят, что во всех своих образах я не я и лошадь не моя. Может быть, девушки начнут мне улыбаться, мужчины — крепко пожимать руки, бабушка — гадать на короля червей, и доживу я всеми обласканный до глубокой счастливой старости, а на могиле моей появится скромная тёплая надпись:

Под камнем сим вкушает сонСергей Лександрыч Мартинсон.

Изображал он, сам страдая,За негодяем негодяя.Но был при этом весь свой векИ в жизни личной, и публичнойОн был отличный, романтичный,

Незлоязычный и тактичный,Вполне приличный человек».

В рукописи имеются многочисленные карандашные пометки Адуева, сделаны варианты последних строк, но это уже большого значения не имеет — смысл остаётся прежним. Главное, что заключительные куплеты являются риторикой чистой воды — до появления могильного камня очень и очень далеко; что артист полон сил и энергии; что впереди у Сергея Александровича много увлекательных съёмок, в том числе его ожидают и встречи с классикой.

Глава пятнадцатая

НЕОЖИДАННОЕ РЯДОМ