Смелая жизнь

– Нет ничего удивительного! – пожав плечами, отвечал бледный, заметно спавший с лица за все эти кровавые дни Юзек. – Нет ничего удивительного, Дуров… Если бы ты вскочил в самый ад, в пекло и вернулся бы оттуда обратно – и это бы, признаться, ничуть не поразило меня…

– Ха-ха-ха! – весело смеется Надя, и ее разом охватывает самое искреннее веселье… – «В ад, в пекло», – говоришь ты. Да разве это не ад – и Гутштадт, и Гейльсберг?… Ах, Юзек, Юзек, если существует на свете Вельзевул, князь ада, то, я уверен, он живой портрет и прототип Наполеона.

И снова звенит ее смех, заразительный, детский, звонкий, а кругом сосредоточенные, хмурые лица. На нее поглядывают косо, сердито, враждебно.

– И в самом деле, чего расходился, чего заливается этот странный юный мальчишка? – недоумевают бравые лихачи уланы. – И то сказать – ровно шальной какой: то в огонь на штыки, на смерть лезет, прямо черту в зубы, а то заливается, хохочет словно полоумный… Совсем, надо полагать, особенный парнишка… Несуразный. А храбр как лев, этого отнять него нельзя.

И лица улан мало-помалу проясняются при воспоминании об этой храбрости диковинного парнишки. А тот уже перестал смеяться и едет снова безмолвный и спокойный, с серьезным, сосредоточенным взором больших черных глаз.

Глава VII

Ефрем Баранчук. – В лесу

Маленькой мелководной прусской речонке Алле выпала значительная историческая роль. Она разъединяет две великие армии и составляет единственную преграду для двух страшных лавин, готовившихся ворваться одна в другую и слиться в одно целое, роковое, кровавое целое, в бесчеловечном адском бою.

По одну сторону Алле стоит французское войско с самим великим Наполеоном во главе, с этим гением, покорившим со всеми его первыми маршалами и генералами – Мюратом, Данном, Леграном, Сультом и другими – уже одну половину мира, мечтающим покорить и другую.

По другую сторону – наши войска с союзниками-пруссаками, под командою Беннигсена, недавнего победителя при Прейсиш-Эйлау[42], теперь немощного и больного, измученного бессонницей старика. Тут же Багратион, Платов, Горчаков – все лучшие вожди русского войска. Но их мужественные лица сосредоточенны и рассеянны сегодня. Беннигсен – болен. Главнокомандующий – болен. Он не может явиться перед фронтом, чтобы вдохнуть новую отвагу в мужественные груди русских солдат.

А там, на противоположном берегу, не только маршалы, там сам полководец-император объезжает полки, приветствуя свою старую и молодую гвардию. С русского берега Алле видна нарядная группа всадников, медленно и торжественно объезжающих войска. Среди блестящих золоченых камзолов маршалов и генералов Франции находится увенчанный пушистым плюмажем[43] на шляпе новопроизведенный вице-король Неаполитанский Мюрат, сын трактирщика, из простого рядового ставший маршалом Франции. Но больше всего выделяется полная, приземистая фигурка в расстегнутом сюртуке, с характерным горбоносым профилем, в простой скромной треуголке. Этот человек, с заметно отросшим брюшком, с орденом Почетного легиона в петличке, – это Наполеон, сам Наполеон, победитель Австрии, Италии, Испании, Египта, Индии, повергший к своим ногам многие сильные государства Европы. Многие, однако не все. Но он мечтает покорить их все и сделать из них одну общую всемирную Францию, этот толстый человечек, объезжающий свои войска. Его мечты так дерзки и отважны! Недаром же он из ничего стал императором, он, сын простолюдинки-корсиканки, он, шутя захвативший в свои пухлые маленькие руки престол и корону Франции, он, возложивший на свою характерную голову железный Ломбардский венец[44], он, перед кем склонились короли и сам Папа! Он вправе считать себя гением и полубогом. Над его головой сияет яркое солнце – солнце победы и славы, славы, о которой простой смертный не дерзнул бы мечтать. И, объезжая свои ряды, император-полководец улыбается, счастливый своей уверенностью в победе…

Сегодняшний день сам по себе велик по своему значению. Сегодня блестящая годовщина битвы под Маренго[45]

. И это должно принести счастье его французским полкам.

– Солдаты! – звучит энергичный голос вождя-императора. – Моя храбрая гвардия, мои гренадеры, я буду смотреть на вас – сегодня день счастья и победы, знаменитый день Маренго, солдаты! Будьте же достойны его!

И молодая и старая гвардия, знаменитые наполеоновские гренадеры – все это смешалось в одном сплошном стихийном реве.

– Vive l'empereur! Vive Napoléon! – несется крик со стороны французов.

А на русском берегу идет тихое и мирное подготовление к бою. Солдаты, получившие свою обычную порцию у котлов и пропустившие чарочку, веселы и спокойны, несмотря на бессонную тревожную ночь, проведенную в виду неприятеля. Спокойны и коннопольцы и с веселой сосредоточенностью готовятся к бою. В лейб-эскадроне, где находятся два юных товарища, Дуров и Вышмирский, солдаты выглядят сегодня как-то особенно бодро и весело.