Смелая жизнь

Вопли раненых рвали ему сердце не меньше, чем Наде. В глубине души поднималось проклятие против того же ненасытного кровожадного корсиканца, обагрившего родные поля потоками человеческой крови, которого проклинал в своей предсмертной агонии несчастный Матвейко. Душа Саши была потрясена настолько, что даже внезапная встреча с Надей как-то не радовала его. Он не стремился даже узнать, как все эти шесть лет, что они не видались, провела эта странная девушка, жаждавшая великой деятельности. Общее дело, родное дело отодвинуло на второй план все прочие интересы… И Кириак всею душою переживал его…

– Саша! – послышался над его ухом давно знакомый, милый голосок. – Это ужас, Саша!

– Ужас! – эхом отозвался молодой лекарь, и, подняв кулак, он погрозил им куда-то в пространство, туда, где находился человек, желавший раздавить своей маленькой пятой большую и сильную Россию…

Глава V

Снова в полку. – Поручение. – Мертвый дом. – Мнимая тревога

– Александров! А-а, выздоровел наконец-то! – произнес генерал барон Штакельберг, когда бледная, чуть державшаяся на ногах Надя явилась перед ним, выйдя из лазарета. – Надо сознаться, как раз вовремя, поручик, – продолжал барон, – так как полковые лошади нуждаются в корме. Не угодно ли вам будет взять взвод улан и съездить за фуражом в окрестности?

Сухой, по обыкновению, тон генерала был сегодня еще суше и неприязненнее, чем когда-либо. Или он только показался таковым Наде, только что вышедшей из-под братской опеки Кириака, ласково распростившегося с нею? В этом она не отдавала себе отчета, когда, тяжело опираясь на саблю и чуть ступая на контуженую ногу, она вышла от барона.

Литовцы находились теперь в трех верстах под Москвою, вблизи небольшой, наполовину разоренной жителями деревушки.

Прямо от генерала Надя прошла в палатку маркитанта[71], где находились обыкновенно офицеры в часы мирного досуга. Они с искренним восторгом встретили общего любимца, увидеть которого потеряли уже всякую надежду.

– Александров! Сашутка! Жив-таки! Вернулся! И бледен же! Сущая смерть в мундире! Ну да ладно, отходим! – посыпался на нее град восклицаний, и десяток рук потянулся к ней навстречу.

Они все были здесь налицо: и грустный Чернявский, и адъютант Шибуневич, и младший Торнези, и маленький Шварц, и десяток других, вернувшихся здравыми и невредимыми из адского бородинского пекла. Они тесным кругом обступили Надю и, горячо пожимая руки, заботливо, с ласковыми и тревожными лицами расспрашивали о ее здоровье.

У Нади выступили слезы на глазах от этих искренних доказательств общего расположения. Она только теперь наглядно убедилась, как ее любят в полку и как дорожат ею. Даже бедный Торнези, осунувшийся и исхудавший со дня гибели брата, нашел в себе достаточно мужества улыбнуться ей приветливой, ободряющей улыбкой.

– О тебе здесь осведомлялись уже! – лукаво усмехаясь, произнес маленький Шварц, всегда насмешливый и веселый, по своему обыкновению. – И кто осведомлялся-то, кабы ты знал только, друг Саша! Такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером написать! Ей-богу!

– Кто такая? – спросила удивленная Надя.

– Пани Линдорская! Она здесь в деревне с раненым мужем. Говорят, увозит его к себе на родину. Ждет только благоприятного случая, чтобы двинуться с каким-нибудь отрядом.

– Как? Зося здесь? Мой друг юности здесь! – вскричала Надя. – И вы мне не дали знать в вагенбург об этом?

– Ну не чучело ли он после этого? – обращаясь к товарищам, расхохотался маленький Шварц. – Куда же мы могли дать тебе знать, когда мы сами не знали, где ты, на каком пункте и жив ли ты, наконец!

– И то правда! – рассмеялась Надя. – А знаете, меня барон на фуражировку посылает! – добавила она с внезапным оживлением.

– Тебя? Больного? Да что с ним случилось, в самом деле? – возмутились офицеры. – Нет, мы не допустим этого! Лучше жребий бросим, кому из нас ехать за тебя, Александров!

– Ах, нет, не надо, господа! Спасибо! – поторопилась отказаться она. – Я охотно поеду с моим взводом, тем более что это заодно может сослужить службу и пани Линдорской с ее больным мужем. Вы говорите, что она ждет только случая выбраться отсюда? Ну вот, случай и не замедлил явиться!

– Рыцарь везде и во всем! – рассмеялся маленький Шварц. – Ну будь по-твоему. Дай только я провожу тебя до избы, где остановились Линдорские.

И, говоря это, Шварц вышел следом за Надей из палатки маркитанта.

«Какие они славные! И этот Шварц, и Торнези, и все, все!» – размышляла Надя по дороге к Линдорским, опираясь на руку шагавшего о бок с нею Шварца.

У небольшой полуразвалившейся избушки Шварц оставил ее и пошел обратно. А Надя вошла на шаткие ступеньки крыльца.

Едва она переступила порог избы, как глазам ее представилось невеселое зрелище.

На лавке, обложенный подушками, с перевязанной головой, лежал ротмистр Линдорский. Около него на коленях стояла Зося и тихо, жалобно всхлипывала.