Смелость не нравиться. Как полюбить себя, найти свое призвание и выбрать счастье

ЮНОША: Я никак не могу принять такое упрощенное определение. Слушай, я не забыл, что ты говорил раньше: «Хотя на уровне поступков можно быть бесполезным, на уровне бытия каждый человек приносит пользу». Но тогда согласно твоей логике все люди должны быть счастливыми!

ФИЛОСОФ: Все люди могут быть счастливыми. Но это не значит, что все люди уже счастливы. Будь то на уровне поступков или на уровне бытия, человек хочет чувствовать, что он кому-то нужен. То есть он нуждается в ощущении содействия другим людям.

ЮНОША: Ты хочешь сказать, что я несчастлив, поскольку не испытываю такого ощущения?

ФИЛОСОФ: Вот именно.

ЮНОША: И как мне добиться его? Работой? Волонтерской деятельностью?

ФИЛОСОФ: Немного раньше мы говорили о жажде признания. В ответ на мое утверждение, что человек не должен стремиться к признанию, ты заявил, что это всеобщее желание.

ЮНОША: Да, но я говорил искренне. Я до сих пор не вполне уверен в этом.

ФИЛОСОФ: Но теперь тебе ясно, почему люди жаждут признания. Они хотят нравиться самим себе. Они хотят ощущать свою ценность. Для этого они нуждаются в ощущении содействия, которое внушает им: «Я полезен для кого-то». Они стремятся к признанию как к легкому способу достижения этого чувства.

ЮНОША: Ты хочешь сказать, что жажда признания – средство для ощущения своего содействия обществу?

ФИЛОСОФ: А разве не так?

ЮНОША: Никоим образом. Это противоречит всему, о чем ты говорил до сих пор. Совсем недавно ты сказал, что счастье – это ощущение своего содействия обществу. Значит, удовлетворение жажды признания непосредственно связано со счастьем? Ха-ха! Наконец-то ты признал его необходимость.

ФИЛОСОФ: Ты забываешь об одном важном соображении. Если тот, кто стремится к содействию, в конце концов получает общественное признание, то в долгосрочной перспективе у него нет иного выбора, кроме как удовлетворять желания других людей. В ощущении сопричастности, достигаемом через жажду признания, нет никакой свободы. Но люди должны выбирать свободу и стремиться к счастью.

ЮНОША: Значит, лишь свободный человек способен обрести счастье?

ФИЛОСОФ: Да. Понятие свободы может различаться в зависимости от страны, времени или культуры. Но свобода межличностных отношений универсальна.

ЮНОША: То есть ты полностью отрицаешь жажду признания?

ФИЛОСОФ: Если у человека есть ощущение сопричастности, он не нуждается в жажде признания. Он знает, что приносит пользу кому-то, и у него нет надобности лезть из кожи вон, чтобы добиться признания окружающих. Иными словами, одержимый жаждой признания еще не достиг чувства общности и не может провести здравую самооценку.

ЮНОША: Значит, если у человека есть чувство общности, то жажда признания исчезает?

ФИЛОСОФ: Да, она исчезает. Ты больше не нуждаешься в чужом признании.

Аргументы философа можно было свести к следующему: люди осознают свою истинную ценность, только когда чувствуют, что приносят кому-то пользу. Не имеет значения, что дало твое содействие. Достаточно иметь субъективное ощущение своей полезности, то есть сопричастности. В этом определенно имелось зерно истины. «Но что такое настоящее счастье? Неужели это то самое счастье, которое я хочу обрести?»

Два пути для тех, кто хочет быть «особенным»

ЮНОША: Ты до сих пор не ответил на мой вопрос. Возможно, благодаря содействию другим людям я бы ощутил собственную ценность и перестал считать себя бесполезным существом. Но разве это все, что нужно для счастья? Мне кажется, что, пока я не смогу осуществить какое-то великое предприятие, которое останется в памяти будущих поколений, пока не докажу неповторимость своей личности, то не смогу обрести подлинного счастья. Ты пытаешься уместить все в рамки межличностных отношений, но ничего не говоришь о радости от самореализации. По-моему, это уход от действительности!

ФИЛОСОФ: Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь о «радости от самореализации». Что именно это значит?

ЮНОША: Это означает разное для разных людей. Полагаю, речь идет о тех, кто хочет добиться успеха в обществе и ставит перед собой конкретные цели, – например, исследователь, разрабатывающий состав универсальной вакцины, или художник, который стремится к созданию великого произведения искусства.

ФИЛОСОФ: А что это для тебя?

ЮНОША: На самом деле я еще не знаю, чего хочу достичь и что собираюсь совершить в будущем. Но я убежден, что должен что-то сделать. Я не собираюсь работать в университетской библиотеке до конца своих дней. Когда я найду мечту, которой смогу посвятить свою жизнь, и достигну самореализации, то почувствую себя по-настоящему счастливым. Мой отец был с утра до ночи погружен в работу, но я не знаю, было это счастьем для него или нет. По крайней мере, мне он казался вечно занятым, но не счастливым. Это не та жизнь, какую я хотел бы прожить.

ФИЛОСОФ: Хорошо. Пожалуй, твою проблему легче разрешить, если воспользоваться примером детей с проблемным поведением.

ЮНОША: Детей с проблемным поведением? Как это?