Смена климата

Что такое страх мисс Су-Лин он помнил по прошлой ночи. Тот страх был неявным, как случается, когда разум твердит, что бояться нечего, а инстинкты кричат об опасности, но и с ним можно было работать. Не составило труда превратить его в ужас — благо, настоящего ужаса, образцового, было предостаточно, спасибо Сондерсу, вцепившемуся в толстые прутья клетки. Заноза не дал ему ощутить ярость — ни к чему это, злость убивает страх, а Сондерс должен бояться. Вместо этого Заноза отдал ему иллюзию страха мисс Су-Лин. Понимание того, что ее ждет нечто гораздо худшее, чем смерть.

Ей, наверное, нужно было попытаться донести до Ясаки то, что она пыталась сказать Сондерсу. Нужно было объяснить, что она — человек. Заставить Ясаки увидеть в ней человека. Но… она не стала и пробовать.

Бесполезно. Нелюди все равно, человек ты или нет. Ясаки был здесь, чтобы наказать Сондерса, а мисс Су-Лин стала средством для достижения цели. Ничем больше. Только телом, которому нужно было причинить максимальную боль на протяжении как можно большего отрезка времени, и лишь для того, чтобы эту боль ощутил Сондерс.

То, что по-настоящему боль будет испытывать мисс Су-Лин не имело никакого значения. Для Ясаки.

И для Занозы.

Он снова сказал себе, что ее здесь нет. Она дома с родителями, или в очередном клубе пытается спрятаться от преследования, в которое не верит и которое не осознает. А то, что происходит в клетке — цыганская магия. Дикое чувство юмора Джейкоба, помноженное на уникальные познания Ясаки о том, что именно и как долго можно делать с живым человеком, имея в распоряжении хороший набор инструментов.

— Ты видишь это не впервые, — голос японца, настоящего, не того, что в клетке, был почти неуловим. Если б не обостренный слух, Заноза и не услышал бы его замечания. — Ты знаешь, что она чувствует.

— Ничего. Ее нет.

Он ощутил улыбку Ясаки настолько отчетливо, как будто смотрел на него.

А думал, что этот узкоглазый не умеет улыбаться, думал, это было забавно — заставить его улыбнуться в «Золотом шмеле»…

Ни хрена! Там улыбка была вынужденной. Здесь — настоящей.

— И тебя нет, — сказал японец. — Так это было? Так тебя не стало?

И сам себе ответил:

— Нет. Ты утратил страх не под ножом. Слишком гордый для этого. Твой ратун был много хуже меня, и то что он сделал было много хуже.

— Чувак, — Заноза обернулся и все же взглянул японцу в лицо, — тебе чьи мозги нужны, Сондерса или мои? Определись уже.

— Он еще жив?

— Давно мертв. Он упырь, не забыл?

Ясаки снова молча улыбнулся.

Это ничего не значило, ничего не должно было значить, если бы ужас и боль не заполнили все пространство склада, не бились о стены, не метались кричащим эхом в лабиринтах чипэндейловской мебели. Так много… слишком много… снова…

Подумалось, что будь здесь Турок, Ясаки не стал бы…

А что Ясаки? Что он делал? Ничего. Всего лишь задал вопрос. Если он и поверил во вранье о том, что Лайза — ратун Занозы, то ненадолго. До первого разреза, сделанного скальпелем по искаженному криком лицу мисс Су-Лин.

— Он еще жив, — сказал Заноза.

И отдал Сондерсу все, что чувствовал.

Все, кроме страха, почувствовать который не мог. Не умел. Чего бояться тому, кого нет?

Чего бояться тому, с кем уже случилось все самое страшное?

Сондерс захлебнулся криком.

Слишком много для живого. Даже для мертвого — слишком. Мертвый перестал быть. Живой… не должен был умереть. Не так быстро. Ясаки хотел другого. Но сердце Сондерса уже остановилось.

— Я удовлетворен, — сказал японец. — Ножа и крови оказалось достаточно. У меня не было настроения для чего-то кроме этого.

— Вроде, убийство в планы не входило? — Джейкоб стал видимым. Он стоял над трупом Сондерса, всматриваясь в его лицо. — Какая рожа, а! Видел бы он себя сейчас, еще раз бы помер с перепугу. Заноза, это ты его?

— В основном, ты, — очень неудобно с одной рукой. Доставать сигареты. Зажигалку. Прикуривать. Зато помогает отвлечься. — Я на подхвате.

— Ну, что, мистер Якудза, ты, я так понимаю, всем доволен? — Джейкоб подошел к ним с Ясаки.

— Да, — отрезал Ясаки, моментально костенея, превращаясь в себя-обычного. В себя-привычного. Миг, и следа в нем не осталось от живого демона с улыбкой, которой лучше бы никогда не видеть.

— Ну, значит, мы в расчете, — Джейкоб забрал у Занозы сигареты, вытащил две и сунул пачку в карман своего плаща, — обращайтесь, если что. С вами весело.

С уходом Джейкоба исчезла лишь клетка со всем содержимым. Обстановка склада не изменилась, и нормального в ней — в красивой мебели, в шелковых обоях, в вощеном паркете, застланном дорогими коврами — было не больше, чем в лице Сондерса.

Джейкоб знал свое дело, это точно. Оставалось надеяться, что хотя бы снаружи здание снова выглядит как обычно. А кто сунется внутрь, тот сам себе враг.

— Я обещал научить тебя убивать страхом, — сказал Ясаки.

— Если для этого каждый раз придется вспоминать, то пули лучше.

— Ты никогда и не забывал.

Тоже верно. Но Заноза уже достаточно пришел в себя, чтобы подобные заявления не трогали.

— А ты что помнишь? Что убило Шеди?

— Я помню, что делал сам.