Смерч навстречу. Даром (СИ)

Она молча слушала собеседницу. Если это действительно была ее мама.

— Нет, я не за тридевять земель, — тоном усталой учительницы начальных классов говорила она. — Но ты же хотела новые окна? А я не так много зарабатываю.

Она снова замолчала.

— Мама, давай прекратим этот разговор. И тему Николая Владимировича мы тоже оставим. Нет, я не хочу к нему вернуться. Ну сколько можно?! Я не кричу. Да, он замечательный начальник, но я хочу расти. Я не хочу всегда быть секретаршей, мама.

Паша пытался обрабатывать поток информации, который несся на него со скоростью селя с горы. Признание Дарьи в том, что она сбежала от человека, который не знает слова «нет», обретало реальные черты. Черты Николая Владимировича, бывшего «замечательного» начальника Дарьи Несветаевой. От одной мысли, что кто-то другой мог вот так же…

Дальше Кощей даже додумывать не стал, чтобы его к потолку не подбросило от эмоций.

Нет, конечно. Ничего «так же» не было. Он просто не давал Даше учиться. А Полякова это совсем не напрягает. Он даже отпустил ее домой, готовиться к поступлению.

— Да. Да, я стараюсь, — жаль, что Паша не мог узнать, в чем именно она проявляет такое усердие. — Нет, мама, у меня здесь никого нет. Никаких мужчин. Честное слово, — соврала Дарья, и голос ее не дрогнул.

Будто не занимались они ночь напролет жарким, грязным сексом, а только что не готовили вместе ужин.

Способность Дарьи врать с такой легкостью и непосредственностью оказалось не потрясением, но весьма неприятным открытием.

— Да. Обязательно. Конечно, мама. С праздником. Да, скучаю. До встречи, — закончила разговор Дарья, и ее плечи обвисли.

Она медленно обернулась и обнаружила Полякова. На ее безразличном лице не промелькнуло ни тени эмоций. Стыда, например.

— Значит, никаких мужчин у тебя здесь нет, — стараясь сдержать голос, поинтересовался Кощей.

— Если ты думаешь, что моя мама беспокоится об удовлетворении моих физиологических потребностей, то ты глубоко заблуждаешься.

Это «ты» срезонировало у Паши где-то в груди, но он не мог толком сказать, с каким знаком.

— Маму волнуют серьезные отношения. Такие, за которыми следует брак с неминуемой в дальнейшем физической, психической, нравственной и финансовой катастрофой. Вы уверены, что готовы взвалить, — а вот «вы» вызвало горечь, — все это на свои плечи, чтобы соответствовать в глазах моей мамы понятию «заведенный мужчина»?

Поляков не знал.

То есть заведенным мужчиной он себя чувствовал, причем во всех смыслах, но никому на глаза лезть не собирался. И как к услышанному относиться, тоже не знал.

— Давай пирожные есть? — предложил Паша.

Шестым чувством он понимал, что задавать вопросы о «Николае Владимировиче» сейчас не место и не время. Но чудовище под названием «ревность» уже расправляло в его душе свои крылья и выпускало когти. И это Кощея категорически не радовало.

Глава 4. Павел

— Пирожные?.. — переспросила Даша, будто не понимала, о чем речь. — А. Пирожные. Пирожные давай. Те.

Она направилась в кухню, на ходу, с каждым шагом, расправляя плечи и стирая выражение обреченности с лица. К тому моменту, когда она села за стол, ей даже удалось натянуть на лицо улыбку. Но Паша задницей чувствовал, что это всего лишь дань вежливости и умение держать хорошую мину при плохой игре. Сам Кощей на такой случай предпочитал противопехотную. Даша, судя по тому, что питается овсянкой, пишет ночами рефераты, но матери обещает новые окна, оружия, сильнее острого взгляда, не знает.

— Возьми в сумке, я пока со стола уберу, — попросил Поляков.

Томность и легкость вечера растаяли, как лед в бокале виски. Паша бы от него сейчас не отказался. Настроение у Дарьи было не из тех, когда демонстрируют любовь к себе — в приземленном смысле этого слова. В конце концов, он не ждал быстрой победы. Но и уезжать несолоно хлебавши тоже был не намерен. Не потому что его жаба давила за впустую потраченную еду. А потому что не хотел.

Он хотел Дашу. Грубо, непритязательно, по-мужски. Хотел спать с нею в обнимку. Может, он не умел так спать. Потом Поляков все равно сворачивался и закрывался, но засыпать он хотел с Дашей. Ощущения можно было описать одним словом: «Мое!». В это слово не помещался как-то непонятный «Николай Владимирович». И даже для Дашиной мамы места в нем не было, хотя Кощей был готов иногда ненадолго подвинуться.

Как нормальный взрослый мужчина он понимал, что у Дарьи на его хотелки сейчас настроения нет. Но, как говорили древние, «если у женщины нет настроения, создай его». Паша был опытным настройщиком. Пирожные, баллончик вбитых сливок и чулки хорошо подходили для этой программы.

Даша выставила на стол прозрачную коробку-тортницу с набором пирожных и села за стол. Молча.

Паша в очередной раз поразился ее реакциям на очевидные вещи. Ну правда, он же чулки, наверное, прикупил какой-то левой любовнице. Или себе. Поэтому вопросы о них задавать нельзя ни в коем случае. Вдруг в Кощее Синяя Борода проснется?

— Даша, чулки я тоже тебе взял, — уведомил Поляков. — Взамен тех, которые порвал прошлый раз.