Смерть Анфертьева

- Очень на это надеюсь! - захохотал Квардаков. - Теперь, Света, будем разбираться с тобой. Так... - он опять принялся шарить глазами по ящикам, но уже не выдвигая, лишь мысленно перетряхивая их содержимое. - Так... так... Это отпадает, этого у меня уже нет, это не годится, это тебя недостойно. - Квардаков водил указательным пальцем по ящикам, полкам, чемоданам, пока наконец его сильный, тренированный палец прыгуна не остановился в направлении единственной книжной полки. И, следуя этому направлению, не убирая руки, словно по натянутой нити, Квардаков шел и шел, пока палец его не уперся в толстый кожаный, золоченый, тисненый и таинственный корешок тома. Палец изогнулся и выдернул книгу из жидковатого ряда. - Вот! Так и называется... "Подарок молодой хозяйке".

Света дрогнувшими руками взяла книгу, благодарно и румяно взглянула на Квардакова.

- Ребята, а вы не знаете, сколько он стоит? - спросил Анфертьев.

- Ну? - обернулся к нему Квардаков.

- Не меньше сотни. А то и больше.

- Не может быть! - счастливо воскликнул Квардаков. - А я уже боялся, что рухлядь вручаю. Света, ты должна обязательно угостить меня хотя бы одним блюдом, приготовленным по рецепту из этой книги. Открываю наугад... Ну, вот хотя бы этим... На обед тебе придется приготовить суп из рябчиков или фазанов с шампанским, к нему гренки с сардинами и пирожки с фаршем из телятины... Вино нам советуют знающие люди такое... Херес, мадера, портвейн белый... Прошу заметить это на первое. Переходим ко второму... Филей из серны или лося, но портвейн уже красный, можно портер, не возбраняется шато-лафиг. Любители могут отведать майонез из цельной фаршированной рыбы с соусом, а из вин к этому блюду более всего подходят мозельвейн, бургундское, сотерн или рейнвейн... Вы такого не слышали? Жаль.

- Хватит, Борис, - сказал Анфертьев. - Нет сил!

- Нет-нет, пусть продолжает, - остановила его Света.

- Ребята! Впереди еще десерт! Итак... Каштаны с красным вином, подойдет рейнское, шато-дикем, можно и мускат-люнель, на худой конец - токайское. Идем дальше... это все обед... Пуш-глясе лимонный с мараскином... Ну и закуска жаркое из рябчиков с салатом и шампанским, а для дам - мороженое тутти-фрутти или желе из ягод и фруктов... А для беседы - фрукты, чай, кофе, а к ним коньяк, ром, ликеры... Ну как, Света? Справишься?

- О, нет ничего проще! Продукты ваши, работа моя!

- Заметано! - вскричал Квардаков, и в этот миг никто бы не мог заподозрить в нем заместителя директора завода.

Потом они шли к троллейбусу дворами и переулками, прячась за выступами домов и за зелеными насаждениями, за водосточными трубами и театральными афишами, за газетными витринами и журнальными киосками, передвигаясь короткими перебежками по всем правилам военного искусства. Только в одном месте им пришлось прибегнуть к ползанию по-пластунски - когда они пересекли совершенно открытую дорожную магистраль, а подземным переходом воспользоваться не могли, там стоял наряд милиции. Они избегали встреч с милицией, поскольку от них пахло калужской водкой, грузинским вином и японским виски, которым угостил их на посошок неугомонный хозяин. С Квардаковым, оказалось, можно было смело идти в разведку - без потерь он вывел свою группу незамеченной к троллейбусной остановке, замаскировал всех в придорожных кустах и, когда до приближающегося троллейбуса оставалось не более десяти метров, выскочил на дорогу, дав понять водителю, что неплохо бы на этой остановке остановиться. А едва захлопнулась дверь, едва Анфертьев и Света успели проскочить в этот светящийся ночной аквариум, как из подземного перехода выскочили несколько милиционеров и рассыпались в цепь, захватывая остановку в кольцо. Но они опоздали - троллейбус уже тронулся, а Квардаков как сквозь землю провалился. Исчез.

Автор знает, куда он делся, конечно же, не сквозь землю - рухнул наземь, вкатился под скамейку и замер там, как может замереть человек, спасающий свою жизнь. И лишь когда патруль скрылся за углом, Квардаков ожил, выкатился из-под скамейки, отряхнул с себя окурки и отправился домой.

Лето оказалось жарким и душным. Москва опустела, все, кто мог уехать, уехали. Подчуфарин отбыл на юг и через день звонил Квардакову, интересовался выполнением плана, обязательствами, производительностью труда и другими очень важными делами. И Квардаков вынужден был постоянно сидеть в кабинете, на случай если из Гагры позвонит Подчуфарин и спросит о ремонте бульдозера или экскаватора. Без этого и море ему не море, и пальмы не пальмы.

- О, море в Гаграх, о, пальмы в Гаграх, - напевал Квардаков в своем кабинете. Он сидел, подперев щеку кулаком и с невыразимой тоской глядя в стенку. Рукава его рубашки были закатаны, разморенный жарой мохнатый пиджак висел на спинке стула поникши и безвольно.