Смерть и немного любви

– Вам не понять, – сухо откликнулся Латышев. – Вас когда-нибудь женщины бросали?

– Еще как, – усмехнулся Николай. – И что из того?

– И вы спокойно отходили в сторону, смирялись, переставали надеяться?

– Поконкретнее, пожалуйста, господин Латышев, если можно, – поморщился оперативник. – Мы говорим о вас в данный момент, а не обо мне.

– Я надеялся. Вы понимаете? Надеялся, до самой последней минуты ждал, что случится чудо, что Эля одумается и вернется ко мне. И даже в день ее свадьбы я продолжал надеяться, поэтому и приехал туда, в Кунцево. Смотрел издалека, как они выходят из машины, как входят в загс. И все не верил, что это конец. Хотел увидеть своими глазами, как они будут выходить оттуда уже супругами. Думал, пока не увижу – не уеду. Пока не увижу – буду надеяться. Вот, собственно, и все.

– А почему вы сразу мне этого не рассказали?

– А вы сами рассказали бы кому-нибудь о таком? – ответил Марат вопросом на вопрос. – Это же слабость, сладкие слюни. Не по-мужски как-то.

– Ну что ж, вам виднее. Скажите, а ваша подруга Емельянцева знает, где вы были тринадцатого мая? Вы же должны были объяснить ей свою странную просьбу.

– Какую просьбу? – не понял Латышев.

– Солгать и составить вам алиби. Как вы ей это объяснили?

– Никак, – равнодушно откликнулся он. – Попросил, и все.

– И ее это устроило?

– Вполне. Ольга мне доверяет…

От разговора с Селуяновым остался неприятный осадок. Марат понял, что Николай ему не верит, хотя виду и не подает, кивает согласно, поддакивает сочувственно. Но ведь не докажешь ничего. Ну соврал, ну Ольгу приплел, но покаялся и признался. Иди пойми, врет или нет.

Марат проскочил поворот на дорогу, по которой можно было подъехать к даче со стороны ворот, и проехал чуть дальше. Он хотел заехать со стороны калитки, через которую ходили напрямик к озеру.

Заглушив двигатель, он аккуратно запер машину и достал ключ от замка, на который запиралась калитка. Дача была обнесена высоким забором, и замок на калитке был отнюдь не игрушечным. Латышев шел через заросли малины, глубоко вдыхая вкусный прохладный воздух и привычно оглядывая огромный участок. В последний раз он был здесь в конце прошлого лета, когда не было еще этого хилого философа, когда позади был упоительный месяц на Балатоне, а впереди – вхождение в клан Бартошей. Тогда он приезжал сюда совсем с другими чувствами и смотрел на кирпичный двухэтажный особняк совсем другими глазами. Глазами будущего собственника. Он уже тогда знал, что Бартош затеял переезд в Калифорнию, и готов был на все, чтобы уехать с ним. Даже если для этого придется жениться на его дурочке дочке. Хотя хорошенькая, спору нет, но дура непроходимая. С ней двух слов сказать не о чем. То ли дело Ольга, с которой он мог после занятий любовью часами разговаривать, оставаясь в постели. Но Ольга – не тот вариант, на который можно делать ставку. На ее плечах он в рай не въедет. А на Эле – запросто. Тамила, женщина прямая и циничная, еще год назад сказала ему:

– Имей в виду, Маратик, уезжает только наша семья, а не вся фирма вместе с персоналом. Ты можешь уехать с нами только в качестве зятя. Больше никак. И забудь о том, что Пишта высоко ценит твои способности. Это здесь, в России, то, что ты умеешь, – на вес золота. А в Штатах это может делать любой начинающий менеджер.

В первый раз Марата такие разговоры покоробили, даже обидели. Он пришел в «Голубой Дунай» мальчишкой, заканчивал школу, а по вечерам приходил в офис мыть полы и протирать мебель, в пять утра вскакивал, чтобы к восьми часам, перед самым началом уроков, успеть забросить сумки с продуктами, купленными на рынке. Начал с мальчика на побегушках, потом поступил в институт на вечернее отделение, а днем работал у Бартоша, осваивал на практике экономические премудрости, стоял за спиной у бухгалтеров, пытаясь разобраться в тонкостях баланса, носился по всему городу, пристраивая рекламу и отыскивая покупателей, выполнял массу поручений, сначала мелких, а потом все более серьезных. Он боготворил Иштвана, считал его своим наставником и искренне полагал, что жизнь его, Марата Латышева, отныне навсегда связана с «Дунаем». Правда, это не помешало ему два года назад прочитать в глазах Тамилы недвусмысленный намек. Намек был понят правильно, и ожидаемые от него действия совершены на хорошем уровне и с должной долей тактичности. Супруга шефа осталась довольна и, надо отдать ей должное, свиданиями не злоупотребляла. Они встречались с тех пор регулярно, но не часто, примерно раз в месяц.