Смерть и прочие неприятности. Орus 1 (СИ)

Ева долго удивлялась, что по компьютерным игрушкам проводят самые настоящие турниры на самых настоящих стадионах, и стадионы эти битком набивает самая настоящая публика, принося организаторам самые настоящие деньги. Даже посетила один — и, поскольку к играм была совершенно равнодушна, особого удовольствия не получила. Но она искренне радовалась, что эти игры подарили Динке другое дело, которому она теперь отдавалась всей душой.

«Потому что. — Лёжа на животе, болтая ногами в воздухе, Ева мрачно смотрела на экран разложенного перед ними ноута. Там по фону шла их любимая «Мадока»; третий фильм они с Динкой пересматривали уже в третий раз, так что могли позволить себе отвлечься. — Летом мне стукнет восемнадцать, и я перейду на четвёртый курс, и надо будет готовиться к поступлению в консу, думать обо всё этом, решать… а я даже не знаю, хочу я туда или нет».

«Ты же любишь музыку».

«Не знаю. Иногда после занятий с мамой мне кажется, что я её ненавижу. Музыку, не маму».

«Отделяй зёрна от плевел, дурилка. На нас с Лёшкой мама тоже орала. И затрещины отвешивала. Она просто… принимает это слишком близко к сердцу. А музыка тут ни при чём».

«Но я правда не знаю, хочу ли я в консу. Новым Ростроповичем мне всё равно не стать. Вдруг моё призвание вообще в другом, просто я не знаю? А родители уже всё давно за меня решили. — Ева всё-таки нажала на пробел, поставив паузу, разлившую по комнате гнетущую тишину. — И вообще… не хочу взрослеть. Вот стукнет мне восемнадцать, и я буду уже взрослой, и уже как-то неприлично будет с тобой дурачиться и вот это всё. А там ещё немного, и надо будет работать, а потом выходить замуж и рожать маме внуков, и вообще…»

«Эх ты, дурилка. Мне двадцать три, если забыла, и что? Пусть кто-нибудь мне скажет, что в двадцать три неприлично прыгать и визжать, когда я не работаю, а моя любимая команда тащит. — Динка лениво села, исчезнув из поля зрения; поэтому, когда в затылок Еве вдруг прилетела декоративная бархатная подушка, это оказалось для неё полной неожиданностью. — Или драться с тобой подушками».

Перехватив подушку за уголок, Ева азартно ответила ударом на удар. И очень скоро чашки уже раскатились по подносу, выплеснув на светлый пластик остатки чая, а следующие десять минут сёстры Нельские увлечённо гонялись друг за другом по всей квартире, грозясь попортить хайтечный дизайнерский интерьер.

На самом деле быть детьми сёстры Нельские позволяли себе только друг с другом. За очень редким исключением. Потому что только с Динкой Ева могла позволить себе капризничать, жаловаться и дуться, не пряча всё это за масками юного вундеркинда, послушной дочери, прилежной ученицы — всего, что на неё исправно примеряли окружающие. Быть собой в полной мере, а не показывать лишь те стороны себя, что не вызовут осуждения.

«И замуж я пока не собираюсь, — продолжила запыхавшаяся Динка, когда они сошлись на ничьей и рухнули обратно на диван, синхронно отплёвываясь от растрепавшихся светлых волос. — А дети — ты на меня посмотри, какие мне дети? Я за цветами-то слежу с горем пополам. — Сестра мотнула головой в сторону чахлых фиалок на подоконнике, вынужденных регулярно бороться за жизнь по причине недолива. — Слушай… я понимаю, как тебе хочется остаться там, где ты есть. Но поверь, взрослеть совсем не так плохо. И никто не помешает тебе внутри себя оставаться ребёнком хоть до конца жизни. А если твоя жизнь кончится раньше двухсотлетнего юбилея, я на тебя очень сильно обижусь, потому что сама намереваюсь прожить не меньше, а без моей младшенькой дурилки мне будет скучно».

«Сама ты дурилка, — фыркнула Ева, собирая с покрывала курабье, в пылу боевых действий на диване вывалившееся из миски. — Какой двухсотлетний юбилей?»

«Технологии, дурилка, — снисходительно бросила Динка. — Развиваются семимильными шагами. Виртуальная реальность уже на носу. Вот увидишь, когда нам стукнет по пятьдесят, будут и летающие машины, и колония на Марсе, и полное погружение, и наноботы, и прочая красота. И учёные откроют омолаживание, и дожить до двухсот, оставаясь молодой красоткой, будет не проблема».

«Смотрю, ты переиграла в свои игрушки. Или перечитала нфок. — Ева со вздохом раскусила печеньку. — Иногда мне так хочется сбежать куда-нибудь от всего этого… хотя бы в какую-нибудь книжку. И законсервироваться, чтобы всегда оставаться такой, как сейчас. Сорокалетняя я, морщинистая и страшная — вот будет зрелище!»

«Всё не так плохо, как ты думаешь. Но сбежать тебе никто не запрещает. Всё равно ты не сможешь остаться там навечно. — Динка уставилась на экран своего ноута, где как раз булькнул скайп, высвечивая в углу застывшего кадра сообщение от коллеги. — Не сможешь».

Ошиблась сестрёнка. Ева всё же нашла место, куда можно сбежать навсегда. И даже способ законсервироваться. Потому, наверное, и провалилась в прореху, и потому так этому радовалась… на первых порах. Вот только всё оказалось совсем не так весело и безобидно, как ей думалось.

И вместо подарка судьбы больше походило на насмешку.