Смерть императору!

Боудикка повела свою свиту и своих римских друзей к воротам дворцового двора, заняв свое место в конце очереди из делегаций бриттов, ожидающих входа и сопровождения к своему выделенному месту. Проходя мимо, происходил обмен приветствиями, в тот момент, когда кто-то замечал старых друзей, добродушные насмешки некоторых старых противников и горькие взгляды врагов. В другой раз, и с несколькими кувшинами с вином или пивом, плескающимися в желудках, уже бы произошла драка-две, но римские власти дали ясно понять, что между делегациями и их эскортом не должно быть насилия на время их пребывания в Лондиниуме. Так что, Боудикка и ее спутники продефилировали без приключений под знаменем иценов, направляясь к воротам.

Катон заметил скованность ее позы и застывшее выражение лица, догадываясь о ее внутреннем смятении, пока она обдумывала последствия своей неуплаты требуемой суммы ежегодной дани, а также решение пропретора относительно выполнения условий завещания Прасутага. Ее настроение передалось и ее свите, которая замолчала, медленно приближаясь к воротам.

Вдалеке раздался внезапный звук труб и буцин^[30], и громкие возгласы толпы — авгуры объявили, что прочли внутренности безупречной белой козы, так что предзнаменования были благоприятны. Боги были довольны тем, что церемония состоялась. С их благословения Светоний скоро вернется во дворец, чтобы заняться основными делами дня. Центурион у ворот тревожно оглянулся и стал быстро и более внимательно рассматривать делегации из местных племен, его задачей было проследить, чтобы собрать всех и отправить во дворец до того, как наместник прибудет от храма.

Когда подошла очередь Боудикки, офицер держал открытую восковую табличку со стилусом наготове в другой.

— Племя?

Она выпрямилась и высокомерно обратилась к нему.

— Мы ицены.

— Ицены… — Он кивнул и отметил запись на своей табличке. — Имя?

— Меня зовут Боудикка. Мой титул — царица. Ты будешь обращаться ко мне согласно моему званию, римлянин.

Центурион посмотрел на нее с веселым выражением лица.

— Направо, четвертый квадрат прямо по дороге.

Боудикка все еще молча смотрела на него, когда Макрон шагнул вперед.

— Центурион Луций Корнелий Макрон, старший магистрат колонии в Камулодунуме. Стоять смирно, когда я к тебе обращаюсь!

Центурион расправил плечи — взгляд через плечо Макрона — последний приблизился к нему и заговорил тихим, угрожающим голосом, которым когда-то обращался к скромным рекрутам.

— Это больше, трахни тебя Марс, не повторится. Ты будешь обращаться ко мне «господин», а к моей подруге «Ваше Величество». Понял?

— Да, господин. — Взгляд центуриона переместился на Боудикку, и он коротко кивнул. — Ваше Величество.

— Теперь ты проводишь царицу и ее свиту к их месту, и если я только услышу о твоем долбанном неуставном поведении и несубординации, я обязательно подниму этот вопрос перед твоим легатом. Все ясно?

— Да, господин.

— Вот и правильно. Имя?

Центурион заколебался, и Макрон наклонился ближе, почти нос к носу.

— Центурион Гай Менапилий, господин.

— Я запомнил. А теперь беги и исполняй свой долг, центурион.

Менапилий повернулся, чтобы поклониться Боудикке.

— Если бы вы могли проследовать за мной, э, Ваше Величество?

Когда группа иценов прошла через ворота, Макрон выгнул бровь, глядя на Катона.

— Кажется, еще не растерял свою хватку, а?

Два римских офицера вышли во двор. С его преимуществом в росте Катон мог видеть, что римские офицеры и чиновники находились слева от прохода, идущего сквозь толпу, состоящую из легионеров, стоящих по стойке смирно, с щитами и пилумами^[31] составленными на землю. Правители племен и их свита были справа. Пространство, отгороженное для простых горожан и гостей Лондиниума, было пустым. Им будет позволено войти только после того, как наместник и его эскорт займут свои места. Он попрощался с Макроном и встал с Боудиккой и ее людьми, достаточно незаметным в своем простом коричневом плаще, тунике и войлочной шапочке. Его не спутают с одним из иценов, и любопытный наблюдатель мог бы задаться вопросом, что он делал среди них, но он был уверен, что случайный наблюдатель не узнает в нем старшего римского офицера. Это позволит избежать неловких вопросов о том, почему человек его ранга не сидит рядом с сотоварищами на каменной платформе на возвышении.