Смерть империи. Взгляд американского посла на распад Советского Союза

Поскольку Советский Союз имел возможность напасть на Западную Европу, используя обычные вооруженные силы, мы, американцы, настаивали еще и на том, чтобы в любом совместном заявлении исключалась обычная война. Традиционно советские представители настаивали, чтобы обе державы обязались не применять ядерное оружие первыми, однако это не позволило бы Соединенным Штатам прибегнуть к ядерному оружию для защиты Западной Европы от советского нападения с использованием обычных сил. Мы были приятно удивлены, когда в Женеве советские участники переговоров отказались от своей прежней позиции и согласились с заявлением, согласно которому необходимо предотвратить «любую войну между ними [США и СССР], как ядерную, так и обычную». Так, после десятилетий споров, мы выработали доктрину, приемлемую для обеих сторон.

Как правило, я нетерпим к мелочному педантизму в декларациях и совместных заявлениях. Зачастую предмет их тривиален, постижим только специалистами и, когда документ не имеет юридической силы, не стоит переговорных усилий. Но на сей раз язык имел важное значение: не для того, что им выразить (заявление отражало то, что давно уже сделалось реальной политикой обеих держав), а для того, каким образом это будет выражено. Горбачев показал, что он готов рассматривать основной вопрос войны и мира без ссылок на лишенные прямоты и определенности формулы.

Женевская встреча дала еще ряд соглашений, обсуждавшихся заранее, в том числе и значительно расширенную программу обменов, вобравшую в себя многое из предложенного Рейганом.

В свое время администрация Картера отказалась развить прежнее соглашение по обменам из–за советского вторжения в Афганистан. Хотя советские войска все еще сражались в Афганистане, мы понимали, что эти обмены важны для долгосрочного воздействия, какое они способны оказать на Советский Союз. Отказ поддержать межличностные контакты попросту делался лишним слоем брони в железном занавесе, который нам следовало бы прорывать, а не укреплять. Я чувствовал: самый лучший способ добиться ухода Советского Союза из Афганистана это оказывать конкретную поддержку силам сопротивления там. Меня радовало, что мы наконец–то оказались способны провести грань между мерами, которые действительно заставляют почувствовать силу нажима, и мерами, которые в долгосрочной перспективе чреваты собственным поражением.

Тернистый путь в Рейкьявик

Несмотря на общее улучшение тона, 1986 год оказался нелегким для внешней политики Горбачева. Когда Рейган предложил две последующие встречи — одну в Вашингтоне и одну в Москве, — Горбачев охотно согласился, но когда мы попытались определить время вашингтонской встречи, он от ответа ушел, потребовав заверений, что будет подписано крупное соглашение в области разоружения. Рейган не был против подписания какого–либо соглашения, если его удастся достичь, однако он не хотел идти на риск быть обвиненным в том, будто он согласился на уступку всего лишь ради очередной встречи. И он, таким образом, отказался дать предварительные заверения или пойти в переговорах на уступки, против которых выступали его советники.

Тогда Горбачев поневоле заподозрил» будто Рейган считает переговоры самоцелью, использует их, дабы убаюкать американскую общественность и союзников США, безо всякого намерения достичь соглашения. Тем не менее, шаг за шагом Горбачев вносил коррективы в советские позиции на переговорах.

В январе 1986 года он выдвинул получившее значительный общественный отклик предложение полностью ликвидировать все ядерные вооружения к 2000 году. На Рейгана оно произвело благоприятное впечатление. В отличие от большинства своих советников Рейган верил, что от ядерного оружия можно и нужно избавиться, и вот теперь — впервые — советский руководитель делает на сей счет конкретное предложение. Тем не менее, многие детали были для него неприемлемы, да и способ, каким Горбачев сделал свое предложение (в письме, опубликованном в печати, едва оно было доставлено), вызывал подозрения, что его больше интересует пропаганда, чем соглашение.

В том же письме Горбачев развил намек, брошенный им несколькими месяцами ранее в Париже, и отказался от жесткой увязки, навязанной Громыко, трех переговоров по ядерному оружию: Советский Союз, возгласил он, больше не требует согласия на всех трех, прежде чем удастся договориться на одних. Отныне становилось возможным достичь соглашения по ракетам средней дальности и инспекции на месте, даже если переговоры по стратегическим и оборонительным вооружениям не завершатся.