Смерть империи

Первоначальная команда Горбачева, унаследованная от Андропова, справедливо полагала, что им не реформировать ни партию, ни страну, если не удастся очиститься от коррупции, которая под опекой Брежнева поразила высшую партийную элиту. Однако входившие в команду верили и тому, что национальные различия сглаживаются и что вылепленный из человеческого материала «новый советский человек» очищен от этнических признаков.

В феврале 1986 года на партийном съезде Лигачев настаивал на необходимости «обмена кадрами между республиками», что на практике означало направление русских в нерусские республики на руководящие посты, Вызывалось это, как иносказательно выразился Лигачев, борьбой с «местным кумовством», который «одержал верх». Ничто не давало повода считать, что Горбачев в этом вопросе занимал иную позицию: Лигачев, официально отвечавший за кадровую политику, выступал от имени всего руководства.

Чего Горбачев со своими соратниками не понимали тогда, так это того, что «местное кумовство» и «коррупция» на местах станут почитаться благим делом, зашитой, по сути, от всеобъемлющих притязаний имперского центра. Ведь на деле–то многие руководители нерусских компартий ухитрились при падком на угодливость режиме Брежнева перестроить механизмы местных коммунистических партий на национальный манер.

Эти парторганизации, откупавшиеся от Центра политической преданностью и щедрыми дарами, а в ответ получавшие разрешение править у себя дома на благо местной партийной элите, считались бы преступными в государстве, где царит закон. Советская империя, однако, не являлась государством, основанном на законе, и национальные элиты, конечно же, возмущались попытками далекого и ненавистного Центра заменить их доморощенных мошенников на пришлых, готовых откачивать блага, которые без того могли бы оставаться и распределяться в самих регионах. Более того, национальные элиты могли, если бы захотели, легко возбудить свои «массы» призывами к этнической солидарности, когда на замену коррумпированных местных деятелей присылали русских.

Вот что произошло в Алма—Ате в декабре 1987 года.

Кунаев, долгое время возглавлявший партийную организацию в Казахстане, являл собой квинтэссенцию брежневца. Высокий, с приятными чертами лица, он даже во внешнем облике старательно подражал Брежневу, специальной краской подчеркивая густоту черных бровей. Эту пару связывала дружба еще с тех пор, когда в 50–х годах Брежнев работал в Алма—Ате. Кунаев стал протеже Брежнева, и, когда Брежнев стал номером первым в Советском Союзе, Кунаеву было позволено править Казахстаном как собственной вотчиной.

Я побывал у Кунаева в его обширной, роскошно убранной алма–атинской квартире лет через шесть после событий 1986 года. Он гордился своими «достижениями» за годы у власти и так и сыпал статистическими данными, свидетельствовавшими, что за время его правления выпуск промышленной и сельскохозяйственной продукции резко вырос.

Сидя рядом с ним в кабинете, полном собраний сочинений литературных классиков и украшенном большой коллекцией расписных зажигалок (друзья, несомненно, знали, какого рода подарки он предпочитает), я временами никак не мог отделаться от впечатления, будто нахожусь в присутствии чудом сохранившегося Брежнева. Коллекции и выбор книг у Брежне–ва были бы иными, но и у него полученные дары оказались бы горделиво выставленными, а полки забиты непрочитанными книгами. Брежневское русское произношение звучало бы неряшливее более элегантной речи Кунаева, но смысл высказываний был бы тот же: Горбачевская шайка никогда не признавала наших заслуг, и когда они нас отставили, то развалили страну.

Кунаев всегда пользовался уважением многих людей в Казахстане, даже тех, кто понимал, что в 1986 году пришло время перемен. В его правление казахская нация стала оправляться от последовательных встрясок коллективизации, насильственной эмиграции и переселения миллионов неказахов на исконные казахские земли.

Вдумайтесь в цифры: в 1926 голу казахи составляли более 57 процентов населения республики, но в 30–е годы прямым результатом коллективизации стала смерть каждого третьего казаха либо от голода, либо в результате массовых убийств, совершенных, когда Красная Армия была брошена на подавление мятежей. Около 20 процентов населения бежали от зверств, многие в Китай. Во время и сразу после второй мировой войны неказахское население в республике выросло почти на 3 миллиона человек, это больше общего числа живших там казахов.

К 1959 году доля этнических казахов в населении снизилась до 30 процентов. Русские, составлявшие около 43 процентов, численно превосходили казахов на 1,2 миллиона человек. После этого наступило время неуклонного выравнивания «пропорционального состава населения», и к переписи 1989 года казахи вновь образовал и большинство в своей собственной республике: 40 процентов в сравнении с 38 процентами этнических русских. Более высокая плодовитость казахских семей и прекращение широкомасштабной иммиграции в республику обеспечили этот сдвиг.