Смерть консулу! Люцифер

— Да, я думаю похоронить Бурдона на кладбище в Гмундене. Ты, сестра, будешь также присутствовать при этом, и все мы. Патер Марсель скажет надгробную речь. Погребая с честью преданного слугу, мы подаём хороший пример, а, с другой стороны, благодаря этому преступление получит большую огласку. Будут толковать о том, что французы или приверженцы Бонапарта в угоду ему напали на безоружного человека и что вот как они уважают права австрийской нации и соблюдают мир! Поверьте мне, что такие вещи больше действуют на массы, чем всякие оскорбления, наносимые австрийскому королевскому дому или чести всего государства. На похороны соберётся народ из близких и далёких мест; всякий сочтёт нужным сообщить свои догадки о преступлении. Кто знает, не откроется ли что-нибудь, что послужит к разъяснению тайны?..

— Идут! Вот они, твои proteges! — воскликнул барон Пухгейм, стоявший у окна.

— Надеюсь, вы не потребуете, граф Ульрих, чтобы я показался в этом виде при бюргерах! — воскликнул маркиз, взглянув украдкой на молодых людей, которые подходили в это время к замку в сопровождении слуги. — Красивые и статные юноши, особенно блондин; жаль, что он не дворянин.

— Как вы думаете, не послать ли мне его в Париж? — спросил неожиданно граф.

— Не Эгберта ли? — сказала презрительно маркиза. — Недоучившегося доктора. Вот был бы хороший представитель и посланник...

— Он может быть вполне представителем молодой Германии! Это человек честный и надёжный. Он должен познакомиться с Люцифером в центре его власти.

— Чтобы сделаться его поклонником.

— Нет, чтобы возненавидеть его горячей, непримиримой ненавистью. Молодость чутка ко всякой лжи; она может быть ослеплена великолепием и блеском этого человека, пока она видит его издали; но встретившись лицом к лицу с его бессердечием и эгоизмом...

— Они уже вошли в дом! — воскликнул Пухгейм.

— Я исчезаю, — сказал маркиз.

— Мне кажется, что и я буду здесь лишняя, — сказала Антуанета, поднимаясь с места.

— Конечно! — ответил, улыбаясь, граф Ульрих. — Твои глаза приведут в замешательство моего Эгберта, и он, вместо того чтобы рассказывать о Жане Бурдоне, будет только думать о чародейке, опутавшей его сердце. Ты ведь опасная красавица! Фея из заколдованного леса!..

— Вы всегда, дядя, находите особенное удовольствие поддразнивать меня, — сказала Антуанета, вырываясь из рук графа Ульриха, который насильно удерживал её.

В этот момент дверь отворилась и слуга ввёл молодых людей. Таким образом Эгберту удалось увидеть мельком даму своего сердца, которая тотчас же исчезла в противоположную дверь, бросив на него недовольный и мрачный взгляд.

Она сердилась на Эгберта, зачем он увидел её помимо её воли.

Глава IV

Четыре дня спустя после смерти Жана Бурдона, задолго до полудня, стала собираться огромная толпа около приходской церкви в Гмундене и на улицах, примыкающих к деревянному Траунскому мосту, потому что через этот мост должна была двинуться погребальная процессия из капуцинского монастыря. Было немало и таких, которые предпочли заблаговременно расположиться на кладбище, и хотя им пришлось ждать дольше других, но зато они стояли у самой могилы и знали, что не пропустят ни одного слова из надгробной речи патера Марселя.

Цель графа Вольфсегга была вполне достигнута. Весть о преступлении быстро разнеслась в окрестностях до Эбензе и в горах до Линца и Феклабрука; каждый по-своему рассказывал историю убийства, преувеличивая жестокость и таинственность преступления. Эгберт и его товарищ в этих рассказах превратились в каких-то сказочных героев, убивающих дракона, тем более что в последнее время приходские священники и нищенствующие монахи при всяком удобном случае сравнивали Бонапарта с чудовищным драконом, который покрывает целые страны своим сильным чешуйчатым телом, а хвостом своим достигает Австрии. Многим было достоверно известно, что юноши обратили в бегство убийц и помешали полному ограблению их жертвы. Прислуга графа Вольфсегга рассказывала всем по секрету, что при Бурдоне были не только важные бумаги, но драгоценности и жемчуг, принадлежащий королеве Марии Антуанете. Таким образом, скромный и верный слуга Гондревиллей обратился после смерти в важного политического деятеля. Граф не только не опровергал, но ещё более распространял это мнение. По его словам, во Франции не было человека более опасного для Бонапарта, как Жан Бурдон, и Бонапарт мог избавиться от него только посредством убийства, как он сделал это с герцогом Энгиенским и Пишегрю, так как обязан своим возвышением целому ряду кровавых и ужасных преступлений...