Смерть Ленро Авельца

– Что ты смотришь? – спрашивает меня доктор Хаммид, обнимая и целуя трижды в щёки. Консультант, кажется, на этом моменте падает с инфарктом – видимо, он пренебрёг поисковиками Всемирной Сети и не смог прогуглить, что я знаю Бена Хаммида пятнадцать лет, и это наше с ним восьмое интервью.

– Не привыкла тебя в таком видеть, – говорю я, – в Ньюарке у тебя был другой стиль.

– Одежда – это символ, – отвечает Хаммид, наливая мне кофе. – В Ньюарке я был с ними, а теперь – я против них. С ними я носил пиджак и галстук, а теперь я с другими – и ношу одежду, от которой их воротит.

– Не сказала бы, что ты «был с ними».

– Я ругал Организацию, я ругал Вилька, ругал Торре, но, ты знаешь, у меня была надежда. Я думал, я смогу их переубедить. Указать на айсберг прямо по курсу… Да, может, я выбирал резкую форму, но в этом был смысл, я хотел их пробудить.

– «Помни Шанхай» – это эпатаж?

– Конечно, эпатаж. Я не чокнутый «джонсит», я нормальный человек. Но это политика, хочешь быть услышанным – выбирай роль и играй…

– И какую роль ты играешь сейчас?

– Ты читала Энсона Карта? Я перечитываю Энсона Карта постоянно. Этот человек видел кое-что, он понимал, о чём идёт речь. Ещё когда эту так называемую Армию Земли придумывали, когда вешали лапшу, что это будет инструмент мира, он написал: «Вы – убийцы». Он знал, во что превратится эта Армия, он знал, как генеральный секретарь Ленро Авельц будет летать со своей свитой и приглашать присоединиться к своему всемирному Вермахту… Это размежевание, Дороти, ты же всё понимаешь. Те, кто примкнёт к нему, пойдут на тех, кто откажется. Это гражданская война, мировая гражданская война, Север против Юга, Восток против Запада.

– Ты ошибся.

– Нет, я не ошибаюсь.

– Генеральный секретарь – Тэкера Акияма, Авельц – первый зам.

– Акияма говорит голосом Авельца. Это кукла. Авельц ей чревовещает.

– Какие есть основания так думать?

– Я не конспиролог, Дороти. Посмотри на факты. Просто посмотри на политику. Что такое администрация Акиямы? Я не знаю и никто не знает. Она обещала восстановить Шанхай, обещала, что это не будет символ, не будет жест примирения, – что же, все мы понимаем, что примирения можно и не ждать. Но она обещала накормить голодных и дать голоса бедным, и где это? Где все её обещания, весь новый курс, обновление? Его нет. Нет администрации Акиямы, Дороти, есть администрация Авельца, и его политика – она ясная, прямая, как шпала. Это продолжение пути Мирхоффа. Если бы его не сбил Шанхай, если бы всё пошло по плану – это весь мир под пятой, это нации без государств и народы без самоопределения, люди без идентичности, без религии, страны без армий, и только деньги, деньги, деньги – по трубам неотурбокапитала, в Ньюарк, в Ньюарк, в Ньюарк. Авельц хочет завершить мондиалистский план. Он хочет навсегда укрепить власть Европы и Севера, навсегда подчинить остальной мир. Лишить его всех средств борьбы за свои интересы – армии, культуры, религии, всего. Вот его план. И он не будет ни с кем считаться… И вот почему мы должны его остановить.

Хаммид пьёт кофе и улыбается мне на этих словах. Не самое подходящее место для улыбки; но он, видимо, решает разрядить атмосферу.

– И как ты собираешься его остановить?

– «Фронт Независимости – Фронт Индивидуальности». Помнишь, откуда это?

– Из Энсона Карта?

– Да. «Фронт Независимости». Мне понравилось это название. Лучше, чем «Фронт Свободы», потому что на свободу наложил свою лапу Ньюарк, это они все говорят о свободе, а мы говорим о независимости, мы говорим о правах, об ответственности.

– Ты говоришь, ты не «джонсит», но ты постоянно цитируешь Карта, – говорю я. – А Карт погиб в Шанхае.

– В Шанхае погиб не только Карт, – парирует доктор Хаммид, – в Шанхае погибло два миллиона китайцев, и что – все они были «джонситы»? Это неправильная, извращённая логика, это логика Ньюарка. Энсон Карт погиб как романтик, он видел, как гибнет старый мир.

Я молчу и наблюдаю, как он расходится, как наша невинная беседа внезапно превращается в одно из его зажигательных шоу.

– Сохранить Организацию уже нельзя. Люди злы на неё, и они готовы воевать, но война – это то, чего она и хочет, это их метод – вражда и ненависть, злость, смерть. Я переплавлю злость мира, я переплавлю разрушение в созидание. Везде, на всех выборах, во всех странах у нас будут свои кандидаты, мы пойдём против Организации и мы честно победим, от деревень до целых стран, до интеграций. Мы возьмём Турцию, мы возьмём Бразилию, возьмём Венгрию, Францию, а потом возьмём и США, мы возьмём США, и вот тогда Ньюарк вздрогнет, мы напомним ему Шанхай, мы устроим Шанхай в Нью-Йорке, конечно, фигурально выражаясь…