Смерть на кончике хвоста

Еще бы не охлаждение, цинично подумал Леля, в упор разглядывая хищную физиономию вдовы. Должно быть, ты так щекотала парня своими усиками, что он бежал без оглядки. От тебя и от твоей поганой ящерицы.

Как бы то ни было, но найти Машкова не представлялось возможным, а возбуждать против него дело и совершать телодвижения в сторону Интерпола не было никаких оснований. Но в жиденькой колоде Лели оставалось еще две карты, значение которых ему предстояло определить. Не исключено, что они окажутся шестерками и Леля проиграет партию.

А если наоборот?

Еще во время обыска в заднем кармане джинсов Литвиновой, которые лежали на полке в шкафу, была найдена визитка: "Маркелов Денис Евгеньевич. Студия компьютерной графики «Автопилот».

Второй неожиданностью стала начинка компьютера покойной. Из нее выудили большое количество программ, которые с полным основанием можно было бы назвать хакерскими. Хорошенькая (что само по себе предполагает ограниченное число извилин) модель, которая балуется на досуге взломом серверов, — этого Леля и в страшном сне представить не мог. Но самое большое потрясение ждало его, когда ящик электронной почты покойной с соответствующей санкции был вскрыт. Его распечатка легла на стол Леле, и он даже присвистнул: судя по всему, в драме появляется новое действующее лицо. Последние несколько писем, пришедшие от имени Грима, были присланы уже после шестого февраля — то есть уже после смерти Литвиновой. И на эти письма отвечали. Во всяком случае, это было понятно из текста самой переписки:

«Ответь, черт возьми, иначе я буду думать, что тебя уже нет в живых!»

«Почему молчишь? Что с Барсом?»

«Кто вы?»

«Хорошо. Сегодня вечером в 19.13. Проспект Металлистов, 113, квартира 3. Дверь будет открыта. Конец связи».

Этот односторонний обмен репликами говорил только об одном — первые два письма были адресованы самой Литвиновой. Три других — совершенно неизвестному человеку, который имел доступ к компьютеру Литвиновой и соответственно к ее квартире. Вот тут-то и всплывал загадочный гусаловский доберман. Вернее — доберманиха. Значит, Саня не бредил, когда пытался убедить его, что в квартире заперта собака. И, возможно, кто-то еще.

Кроме того, коротенькие строчки посланий по-настоящему встревожили Лелю. Что значит — «я буду думать, что тебя нет в живых»? Это отсылало Лелю к сведениям, добытым Саней Гусаловым в Пудости. Литвинова приобрела взрослую собаку только потому, что чего-то боялась.

И кто такой Барс? Имя? Кличка?

Если литвиновский доберман был кобелем, то его могли бы звать Барс. Но у Литвиновой была сука. По кличке Тума.

И потом… Это Леля уяснил еще из уроков зоологии, которую обожал: у снежного барса есть второе название — ирбис. «Ирбис» — именно такое название носил радзивилловский банк. Это сочетание букв огнем горело в душе Лели и мельницей вертелось в мозгу. Пора навестить проспект Металлистов, 113, кв. 3. Тем более что дверь открыта…

В квартире № 3 по проспекту Металлистов, ИЗ проживал нигде не работающий инвалид Базилевич Антон Антонович, 1967 года рождения. Это были все данные, которые удалось выудить в паспортном столе. Леля отправился на встречу один, тем более что ждать какого-то подвоха от инвалида не приходилось.

Базилевич жил в зачумленной пятиэтажке, на первом этаже, окнами во двор. Уже подходя к подъезду Базилевича, Леля влез в собачье дерьмо, долго очищал ботинок и потому появился перед дверью квартиры № 3 в самом отвратительном расположении духа.

Дверь оказалась запертой — совсем не в духе располагающего к себе электронного послания.

Леля долго жал на кнопку звонка, пока наконец не услышал за дверью встревоженный голос:

— Кто там?

— Мне нужен Базилевич Антон Антонович, — кротким голосом произнес Леля и сунул руку в карман за удостоверением.

Дверь квартиры распахнулась.

— Я Базилевич. Антон Антонович. С кем имею честь?

Перед Лелей предстал человек, сидящий в инвалидном кресле. Впрочем, все это Леля заметил только потом. Его поразило лицо Базилевича — лицо благородного разбойника: высокий пологий лоб, сильно развитые надбровные дуги, широко расставленные глаза. Картину дополнял римский нос с красиво вырезанными, чувственными ноздрями и жесткая линия рта. О черные как смоль волосы, должно быть, сломался не один гребень, а лицо обрамляла такая же черная, аккуратно постриженная борода.

— Старший следователь Леля Леонид Петрович, управление вну… — начал Леля, но Базилевич даже не дослушал его. Да и корочки смотреть не стал. Он склонил голову набок и грустно улыбнулся.

— Нечто подобное я ожидал увидеть. Прошу.

Ловко развернувшись на коляске, Базилевич покатил в глубь квартиры. Леля направился за ним.

Если лицом хозяин квартиры походил на благородного разбойника, то его жилище можно было с полным основанием назвать обителью интеллектуала. Небольшая двухкомнатная квартирка была заставлена книгами: книги стояли на самодельных полках в коридоре, на самодельных полках в крошечной кухне, и Леля ни секунды не сомневался, что такая же картина царит в никогда им не виденных ванной и туалете.