Смерть перед Рождеством

– Дайте мне материалы предварительного расследования, – настаивает он. – Это сэкономит время.

– У меня их нет, – отвечаю я. – Всё у Бирка.

Гофман недоверчиво хмыкает.

– В таком случае пришлите мне их с посыльным. – Он открывает дверь. – Счастливой Лючии!

– Кто он? – бросаю я ему в спину.

Гофман замирает на пороге кабинета.

– Простите, не понял.

– Смерть Хебера – сигнал тревоги, если я правильно понимаю суть дела. Это угроза, и я хочу знать, кто и кому угрожает.

Он снова поднимает указательный палец:

– Простите…

Потом улыбается и исчезает в коридоре.

Я смотрю на стул для посетителей. Потом встаю, обхожу стол, присаживаюсь, стараясь представить себя на месте Гофмана. Он прав, сиденье ужасно неудобное. Некоторое время я сижу, пялюсь на свой собственный, за столом.

Can’t think of anything to think…

* * *

– Я… э-э-э…

Поднимаю голову – в дверях стоит Бирк.

– Что ты делаешь? – Он проходит в кабинет и закрывает за собой дверь. – С какой стати ты туда уселся?

– Я… сам не знаю.

Бирк устраивается за моим столом. Я пытаюсь представить свою голову изнутри: сплошной туман и ни единого просвета.

– Какого черта ты вообще здесь расселся? – бормочет он и трогает болты под сиденьем, словно пытается подкорректировать положение спинки.

– Мне нужно время, чтобы сориентироваться в ситуации, – говорю я.

– И поэтому ты расселся здесь, как старый пень?

Мой мобильник вибрирует: сообщение от Сэм.

Предлагаю встретиться завтра.

Я моргаю. Пятница или суббота – мне все равно. Я спрашиваю себя, почему она откладывает встречу на этот раз.

Хорошо, – отвечаю. – Если ты действительно того хочешь.

Хочу, – приходит ответ.

Бирк прокашливается, поднимает ноги на стол.

– Мы больше не занимаемся этим расследованием, – говорю я.

– Что?

По мере того как я рассказываю о визите Пауля Гофмана, голова Бирка никнет все больше. Пока наконец он не замирает на стуле, глядя на носки своих ботинок. Ищет что-то во внутреннем кармане – вероятно, сигареты, – но, не найдя, словно забывает об этом.

– Вот так сюрприз… – Это все, что Бирк может заметить по поводу услышанного. – И он предъявил какие-нибудь бумаги?

– Нет, но бумаги есть. Можешь в этом не сомневаться.

– Ты уверен?

– Да.

Габриэль опускает ноги, вскакивает из-за стола.

– Это черт знает что. – Он приглаживает рукой волосы.

– Гофман так и не назвал ни одной уважительной тому причины.

– Причин тому может быть множество, но большинство их не для посторонних ушей. Очевидно, это связано с политическим прошлым Хебера.

– Именно так он и говорил. – Я киваю.

– То есть они получат все, что мы наработали до сих пор?

– Все, что есть в материалах предварительного расследования. – Я снова киваю.

– А у нас есть что-то кроме этого? – Бирк поднимает на меня глаза.

– Возможно.

Я оглядываюсь на стол, где из-под увесистого справочника выглядывает распечатка «полевых заметок» Томаса Хебера.

– Я подозревал, – равнодушно вздыхает Габриэль.

– Он кое-кого упоминает в своих «заметках».

– Респондент пятнадцать девяносто девять? Ну об этом мы уже знаем.

– Нет, есть и другой. Респондент шестнадцать ноль один, с которым Хебер встречался седьмого декабря и который сообщил ему нечто очень важное. Не знаю, было ли это связано с одним человеком или речь шла о целой организации… это могло быть что угодно. Но потом шестнадцать ноль один передал Хеберу контактную информацию… «того, кто это сделает» – так сказано в дневнике, что бы это ни значило.

Я убираю «кирпич», протягиваю Бирку бумаги.

– Вот, ознакомься…

Тот берет распечатку, пролистывает. Пробегает глазами, поднимая бровь.

7/12 (продолжение)

Послеобеденное интервью с 1601 меня просто ошеломило. Респондент не разрешил мне пользоваться диктофоном, пришлось прибегнуть к помощи шариковой ручки. Где-то в середине беседы он спросил, дошли ли до меня последние сплетни. «Нет», – ответил я. Я думал, он повторит то, что уже рассказала мне 1599, но ошибся.

Блокнот не при мне, поэтому воспроизвожу нашу беседу по памяти. За точность цитирования не ручаюсь.

Я: То есть ты полагаешь, что кто-то может пойти на это?

1601: Да.

Я: Но почему?

1601: Потому что чаша терпения переполнена, ненависть бьет ключом. Их предали – вот как они это понимают. Разве этого недостаточно?

Я: Возможно. Но зайти так далеко… Согласись, звучит ужасно.

1601 (пожимает плечами):…