Смерть по-соседски

Мы долго молчали, хотя мыслей было столько, что я даже не знал, какая из них важнее. Позже, когда я уже сидел в «Тойоте», на ум приходили разные слова, которые хотелось сказать этой молчаливой и удивительной девушке, но это уже были «разговоры на лестнице» – запоздалые и ненужные. Прощаясь, мы не сказали друг другу ни слова, но, взглянув в ее глаза, я понял, что хочу оберегать ее. Всю жизнь.

Было еще одно дело в Кузьминках, и я решил сделать небольшой крюк. Подъехав к «Макдоналдсу», остановил машину у дверей интернет-кафе и прошелся до подземного перехода. Вся компания алкашей была в сборе, хотя меня интересовал лишь старик. Он был на месте, в своем, так сказать, кругу, и, почувствовав удовлетворение, я пошел было назад, но что-то остановило. Еще раз приглядевшись к разномастной компании, я понял, что среди них нет Таси. Это ничего не значило, она могла просто уйти за очередной бутылкой, но почему-то хотелось думать, что это не так.

О Германе я старался не думать вовсе, но это оказалось трудней, чем забыть Кэт. Невозможно не думать о том, что тебя чуть не застрелил лучший друг. Тот, ради которого я готов был перебить всю банду Мурейко, не думая о собственной жизни. Мысли о Германе напомнили о сумке-дипломате, которую я засунул под водительское сиденье и которая преспокойно лежала там, дожидаясь, чтоб ее открыли, проверив наконец содержимое. Чем я и занялся сразу, как только вошел к себе в квартиру, в которой еще пахло «Блюдом мексиканских королей».

В мягком дипломате я обнаружил бумаги на мое имя, с полным правом на продажу квартиры по указанному адресу в Питере, небольшую пачку денег, тысяч пять долларов, фотографию Вайса-младшего в рамке и все. Там же лежал диск, который я прихватил из дома на Ордынке, но туда его положил я сам, перед тем как выйти из сауны. Вспомнилось, как Дима, сын администраторши Нади, подойдя к машине, после того как я в нее сел, молча глядел на меня через стекло автомобиля, но так ничего и не сказал. Просто кивнул головой и пошел. А я поехал. Тогда у меня впереди было еще много дел.

Я перестал думать об этом. К чему вспоминать то, что уже никогда не вернешь? Мне бы не хотелось еще когда-нибудь встретиться с Надей или с ее сыном и вовсе не потому, что я чувствовал перед ними вину. Скорее наоборот. Хотя… да ладно, чего уж теперь! Было и прошло и, хвала небесам, что все целы. Надеюсь, Надя нашла себе другую работу.

Сейчас, когда полиция хозяйничала на этаже, я решил еще раз проверить сумку-дипломат. Не откладывая в долгий ящик, я высыпал содержимое на кухонный стол. Нет, только бумаги на мое имя, номер счета, куда нужно было перечислить деньги за квартиру, проклятый мини-диск, рамка с фотографией. Все.

Откинувшись на спинку стула, я задумался. В этом деле было много моментов, так и оставшихся невыясненными, и эти бумаги входили в их число. Если Герман собирался меня убивать, к чему было городить весь этот огород с заверенными у нотариуса доверенностями и прочими бумажками, указывающими на мою законную причастность к продаже квартиры? Выходит, он не врал, когда рассказал, что его мать умерла? Получалось, что так, из чего следовало, что поначалу он и не собирался меня убивать. Что изменилось потом, я не знал, но что-то изменилось, и Герман чуть не пристрелил меня рядом с почтовым ящиком под номером 32. Вероятно, он сказал правду – я слишком много знал. Даже больше, чем он предполагал.

Внезапно раздавшийся телефонный звонок заставил меня подняться со стула. Звонил мобильный, тот, который когда-то принадлежал моему соседу. Я включил его, не глядя на номер, механически спросил:

– Алло?

– Валя? Привет, это я…

Голос в трубке показался отдаленно знакомым.

– Кто это?

– Валя, ну не надо, это же я, – плаксиво-требовательный тон, и я вспомнил.

– А-а, Катька! – мне стало весело. – Привет.

– Не называй меня так! – она взвизгнула, но так, слегка, – пожалуйста.

– Ну хорошо, – иногда я умею быть выше бытовых ссор, – не буду. У тебя какое-то дело?

– Нет. То есть да, – я представил себе ее лицо, представил, что сейчас она наверняка сидит перед зеркалом и любуется, как она выглядит с моим телефоном.

– Так да или нет?

– Слушай, Валя, – она вдруг перешла на громкий шепот, – мне вчера звонили из ФСБ!

Это было что-то. И хотя никого из тех, кто могли и хотели меня убить, на этом свете больше не было, а единственный, кто остался жив, по словам Германа, находился в английском консульстве, упоминание об этой организации вызвало в животе бурю протеста. Я снова вспомнил продавца шаурмы и свою клятву закормить его навсегда.

– И что?

– Как что?! – Она наверняка всплеснула руками, не забыв посмотреть в зеркало, как это выглядит со стороны. – Они меня пытали!

– Больно? – осведомился я.

– Ну… – она помялась, – не физически, конечно. Этот генерал…

– Генерал? – Я перебил ее. – С тобой говорил генерал ФСБ?

– Да, – по ее ответу было видно, как ей понравилось мое удивление. – Генерал Мурейко.

Я еле сдержал смех.

– И о чем он тебя спрашивал?

– О тебе, о твоих делах, знакомых.