Смерть понтифика

Кардиналу Вийо было невмоготу спокойно сидеть в рабочем кресле. А потому он встал и принялся нервно расхаживать из стороны в сторону, держа в руках сигарету. И снова кардинал превысил самим себе же установленный лимит, ведь неоднократно говорил себе, что ни под каким предлогом не должен выкуривать больше двух пачек в день. Табачный яд медленно убивал его. Но отказаться от привычки было сложно. Дым утолял желания, рассеивал тревогу, снимал напряжение. Но, к сожалению, ускорял его приближение к вечной славе. Вместе с дымом кардинал исторгал из своего горла яростные хрипы. Он впервые заметил, сколько бумаг скопилось на его массивном письменном столе. Это была очень долгая антикварная мебель; ценность ее подтверждалась документами, веками сопровождавшими работу за столом. За этой древней доской в свое время трудились десятки Государственных секретарей, вершивших судьбы святого учреждения. Если бы письменный стол был наделен даром речи и мог откровенно высказаться, то поведал бы немало тайн и раскрыл бы такие заговоры, интриги и манипуляции, от которых застыла бы кровь в жилах. Над письменным столом роем вились желания, мечты, надежды и грезы. Здесь же — неощутимо, но неизменно — присутствовало и плохо скрываемое желание воссесть на папский престол. К чему еще стремиться, если удалось занять место второго по значимости человека?

Но в тот момент кардинала Вийо терзали отнюдь не отринутые мечты. Прошло уже немало времени с тех пор, как он смирился с тем, что ему уже никогда не суждено удостоиться чести стать преемником первого среди апостолов. И все силы своего неистового характера кардинал направил на то, чтобы возвести на папство человека, более удобного и сговорчивого, чем его руководитель.

Не далее как час тому назад кардинал получил документы, направленные к нему из офиса Альбино Лучиани. Документация содержала приказы, распоряжения и решения о кадровых перестановках. Перемены были кардинальными, и некоторые из них вступали в силу в ближайшие часы или на следующий день. Вийо собрал документы с письменного стола и вновь перечитал текст, знакомый ему наизусть.

«Бенелли — вместо меня? — мысленно переспрашивал Вийо. — Более дерзкого вызова и придумать нельзя!».

— Ваши планы слишком рискованны, Святой Отец, — произнес кардинал, едва ознакомившись с документами, где излагались первые постановления понтифика. — Что останется от Церкви — такой, какой мы ее знаем, если осуществить эти…

— Чистота, кротость и человеколюбие Церкви пребудут неизменны! — отрезал Альбино Лучиани.

Вийо скомкал бумаги в одной руке, а другой поправил кардинальскую шапочку, в который раз перечитывая глупости, изложенные человеком, из чьих уст, казалось бы, должны исходить озарения христианской мудрости. И желание смягчить позицию Церкви в отношении контроля за рождаемостью было лишь одной из множества прочих несуразиц.

— Но Святой Отец… Ваши планы противоречат вероучению! Сказанному остальными понтификами! — голос Государственного секретаря заметно дрогнул.

— Ах да, непогрешимость…

— Святая непогрешимость! — уточнил кардинал.

— Святая ли? Ведь и вам, и мне известно, что это ошибка, — с привычным спокойствием произнес папа.

— Как вы можете такое говорить? — лицемерно осеняя себя крестным знамением, поразился кардинал.

— Я вправе произносить эти слова, поскольку я — понтифик и могу ошибаться, как и все люди.

— Но ведь понтифик непогрешим! А ваши предложения ставят под сомнение решения, принятые на основании папской непогрешимости!

Ни нрав, ни должность кардинала Вийо не позволяли ему оставаться скромным и сдержанным в общении с вышестоящими. Он спорил с Иоанном Павлом, будто с помощником или секретарем. Альбино Лучиани, казалось, совершенно не замечал такого неуважительного к себе отношения. Разумеется, на душе у понтифика было неспокойно: он и представить себе не мог, чтобы Вийо оказался способен на подобное поведение.

— Церковь, претендующая на собственную непогрешимость, не в силах избавиться от пороков! — произнес Лучиани. — Нам с вами отлично известно, как именно в 1870 году зародилась идея непогрешимости.

В тот год, 18 июля, папа Пий IX обнародовал устав основных положений веры, Pastor Aeternus, где утверждалось, что Верховный понтифик обладал непогрешимостью во время вещания ex cathedra, иными словами — в качестве высокого представителя и духовного наследника Святого Петра, а также при любом заявлении по вопросам вероучения и нравственности.

Все, что противоречит словам папы, может и должно подвергаться анафеме.

— Неужели вы порицаете действия Пия IX? — поразился Вийо.

— А разве можно совершенствовать ближних, не порицая их?

Кардинал уселся в одно из многочисленных кресел, находившихся в кабинете, и закрыл лицо ладонями.

— Не верю своим ушам!

— Перестаньте вести себя точно наивный священник из провинции, кардинал Вийо. Вам прекрасно известно, что доктрина непогрешимости лишь связывает нас по рукам и ногам!

Вийо отдернул руки от лица.

— Что… что вы хотите этим оказать?