Смерть речного лоцмана

Какое-то время Мария придирчиво разглядывала сигару, словно высматривая на ней изъян. Потом прикурила, затянулась и, выждав мгновение-другое, сипло спросила:

– Хочешь на него взглянуть? – Сглотнула слюну. И дыхнула мерзким табачным перегаром.

День пятый

Дым застит мне глаза. А когда он рассеивается, я вижу, как клиенты собираются у костра и доктор Рики несколько раз тщетно старается развести огонь. Дело это непростое: ведь после давешнего ливня хворост отсырел даже под навесом. В результате костер шипит, свистит, парит и дымит, когда ущербное пламя то ныряет под сырые ветки, то выныривает наружу, словно ищет ту, которая разгорится. Пора завтракать. Утро наступает неспешно, свет слабый, угнетающий, черные тучи, хоть и выжавшие из себя все до капли, пока еще висят неподвижно, омрачая сизое небо, отчего создается впечатление, будто на него опрокинулась громадная чернильница.

Таракан просматривает меню, распечатанное на листе бумаге, в прозрачной пластиковой папке, – он выбирает, что они будут есть на пятый день. Таракан решает не возиться с костром – он разводит оба примуса и на каждый ставит по котелку с водой: один для кофе, другой для овсянки. Когда примусы начинают громко шипеть, живо поглощая пары топлива, я замечаю Аляжа – он выходит из леса и сворачивает к реке. Вижу, как он потягивается, зевая; его тело, сухое и согревшееся за ночь в спальном мешке, явно не в ладах с прохладой и сыростью.

Он осматривает палку, которую накануне вечером воткнул в прибрежный песок вместо водомерной рейки. Вода то опускается, то поднимается, пульсируя легкой рябью, – какое-то время Аляж стоит и смотрит, чтобы удостовериться, что не ошибся в своих предположениях. Вода поднялась сантиметров на десять над вчерашней отметкой. В сравнении с тем, что за вчерашний день она поднялась на пять метров, нынешнее повышение совсем незначительное. Аляж возвращается и зовет Таракана. Они вдвоем спускаются к реке, осматривают водомерную палку. И размышляют, стоит ли пробовать продраться через теснину или, может, лучше остаться на месте. Они глянули на тучи и попытались предугадать, какой будет погода. Если они задержатся еще на день, то выбьются из графика. Задержка во времени никак невозможна, поскольку в таком случае они опоздают к месту погрузки на гидросамолет, который должен забрать их с реки Гордон. Но если вода будет подниматься и дальше, теснина станет еще опаснее, и тогда им придется просто ждать, невзирая на обманутые надежды клиентов, которые и без того порядком сникли, понимая, что их драгоценные отпускные дни из-за стремительного паводка пошли псу под хвост.

– Может, погодим еще денек? – спрашивает Таракан.

Аляж с удивлением поднимает глаза: Таракан как будто читает его мысли. А Таракан знай себе улыбается своей беспечной улыбкой, выставляя напоказ кривые зубы.

– Уж конечно. Не станут же боги наказывать нас, если мы немного обождем, – говорит он.

Это шутка – кривые зубы выступают снова. Таракан что-то замечает. Он наклоняется вперед, щурится и указывает на водомерную палку. Вода, хоть и едва заметно, начала спадать. И в тот самый миг, как Таракан делает свое открытие, сквозь сумрак пробивается луч света и падает на обоих лоцманов, словно театральный прожектор. Они поднимают глаза к небу и видят, что тучи расступаются и между ними проглядывает синее небо. Решение подсказывают им сами силы небесные.

– Скорей в теснину, пока убывает вода! – смеется Таракан.

Лоцманы вдвоем направляются в лесной лагерь.

– Сами ангелы распоряжаются нами, – добавляет Таракан.

По возвращении они видят, что овсянка подгорела.

Бухгалтер Дерек извиняется:

– Я два раза мешал, – неловко оправдывается он, – а потом хотел сложить спальник.

Таракан заводит глаза, обзывает Дерека болваном и говорит, что уж кофе он сварит самолично. И берется готовить крепчайший черный кофе, с гущей, забивающей Аляжу рот. Он потягивает кофе из зеленой эмалированной кружки, сидя на корточках на земле. От чересчур крепкого кофе, замешенного на страхах, затаившихся в самой глубине желудка, у него сводит живот. В кишках ощущаются непривычные рези. Клиенты кучкуются рядом с лоцманами, точно звери возле трупа. Они чувствуют, что решение принято, но какое – никто не спрашивает. Они тихо перешептываются – обсуждают проблемы пищеварения и сна и способы, как сделать так, чтобы спалось лучше.

– Лично я сворачиваю одежду и укладываю себе в спальник вместо подголовника, – говорит Шина.

– А я выкапываю ямку себе под задницу, – говорит Рики.

– А я залезаю в спальник в сырых носках, так, от тепла тела, они лучше сохнут, – говорит Дерек.

– А я всю ночь пускаю газы и от них согреваюсь, – говорит Отис. Все оглядываются на здоровенного малого. И видят, как его лицо медленно расплывается в улыбке. – Шутка.

Аляж тоже улыбается. Таракан смеется. Остальные начинают смеяться следом за ним.

Аляж встает, потягивается, потирает руками щеки, стягивает с головы вязаную шапочку, проводит рукой по сальным волосенкам и натягивает шапочку обратно. Когда смех утихает, он берет слово:

– Минуточку внимания!