Смерть, ритуал и вера. Риторика погребальных обрядов

Из сказанного в этой книге становится очевидно, что смерть играет важную роль в большинстве религий; действительно, можно формализовать это обобщение, как это сделал я в другом месте, и определить мировые религии с точки зрения их победы над смертью[719]. Здесь, однако, я хочу это описание интерпретировать, обратив внимание на психологическую проблему, связанную с религиозными группами, которую я формулирую на основе работ Дэвида Абербаха

[720]. Его центральный аргумент заключается в том, что утрата является одним из важных факторов появления харизматических личностей во взрослом возрасте. Выживший желает заменить умершего другими, которые, по сути, оказываются последователями. Харизмат — это человек, нуждающийся в последователях, в людях, которые оказывают поддержку и помощь тому, кто в этом нуждается. В самом деле, само понятие харизмы с этой точки зрения и даже с более широкой социологической точки зрения — это то, что представляет лидера не просто как изолированного человека, а как узел в сети. Другими словами, разумнее говорить о харизматических отношениях, чем о харизматическом человеке, поскольку без последователей лидер был бы никем.

Победу над смертью, происходящую в жизни харизматичного религиозного лидера, можно также интерпретировать, объединив идею Мориса Блоха об отраженном насилии с теорией Абербаха о горе, порождающем харизму. Хотя отраженное завоевание — это в первую очередь социологическая концепция, а гипотеза харизмы горя — скорее психологическая, эти точки зрения прекрасно совмещаются и дополняют друг друга. Исходя из этого, харизма является результатом отраженного насилия горя. Другие теории могут дополнять эту точку зрения или противоречить ей и требовать дальнейших исследований. На данный момент я просто хочу указать на необходимость рассмотрения этих и подобных вопросов: чтобы развить эту точку зрения, позвольте мне сейчас привести несколько примеров групп, в которых смерть оказалась плодотворной почвой для харизмы. Большинство этих примеров отталкиваются от центральной роли смерти Христа в мейнстримном христианстве, но один пример, более светский, возвращает нас к смерти принцессы Дианы, о которой уже говорилось в начале главы, посвященной теории оскорбительной смерти.

Хотя массовая реакция народа на смерть Дианы установила идеальный тип «оскорбительной смерти», показывая, что она далеко не уникальна[721], к ней также можно подойти с позиции связи горя и харизмы. Если горе может способствовать развитию харизмы, то драматический общественный контекст утраты принца Уильяма может стать причиной высокой харизматичности во взаимоотношениях между королем и британской общественностью в будущем. Также здесь можно прибегнуть к мотиву отражения завоевания, позволяющему предположить, что была преодолена предельность иерархического разрыва между королевской семьей и простыми людьми; в таком случае возможная коронация Уильяма вызовет новое чувство единства между монархом и людьми. Умозрительно мы можем предположить, что сочетание этого чувства с харизмой могло бы придать особенно сильное ощущение короля и народа. Возможно, в этом даже отражается то, как молодая королева Елизавета II взошла на трон после смерти своего отца, хотя это вызвало совершенно другой уровень общественной реакции. Широкий общественный резонанс вызвала свадьба принца Уильяма и Кейт Миддлтон 29 апреля 2011 года в Вестминстерском аббатстве. Это широко транслируемое событие, которое видели миллионы людей по всему миру, и государственный праздник в Великобритании стали своеобразным знаком того, что ребенок, потерявший близких, теперь сделался мужчиной, брак превосходит похороны, мертвая принцесса-мать культурно превратилась в принцессу-жену.

Некоторые христианские движения

От этого социального примера, не связанного с конкретными религиозными традициями, мы переходим к серии набросков о лидерах религиозных групп, которые, похоже, действительно находились под влиянием горя или связанных со смертью моментов в ключевые периоды своей жизни.

Квакеры, или Общество друзей, предлагают яркий пример смерти как религиозной мотивации. Основатель этой организации Джордж Фокс в 1647 году впал в транс на четырнадцать дней, и это было «настолько похоже на смерть, что его друзья действительно думали, что он мертв»[722]. Утверждают, что после выздоровления он настолько изменился внешне, что стал «другим человеком», который, по его собственным словам, был «переделан заново». Этот вид трансформирующей смерти перекликается с символической смертью и возрождением в многочисленных шаманских традициях. Что еще более интересно, с моей точки зрения, этот транс был вызван смертью человека по имени Браун, получившего откровения о будущей жизни и свидетельстве Джорджа Фокса.