Смерть, ритуал и вера. Риторика погребальных обрядов

Для Джона Боукера, писавшего с позиции христианского богословия в традиции феноменологии, смерть лучше всего интерпретируется через идею жертвоприношения[100]. Решительно выступая против эволюционистских объяснений веры в загробную жизнь как компенсации страха смерти, он утверждает, что «лежащие в основе всех крупных живых религий наиболее ранние предположения о смерти не породили веру в то, что после смерти есть желанная жизнь с Богом за пределами этой жизни»[101]. Скорее он рассматривает ранние обряды смерти как средство избежать разрушения и беспорядка и подтвердить собственную ценность

[102]. Он считает, что смерть, как неизбежная часть эволюции Вселенной, должна рассматриваться верующими как форма жертвы, «жизни, уступающей место жизни»[103]. Здесь Боукер ограничивает творческую социальную пользу ритуалов смерти в целом, но как христианский богослов обращается к вопросу смерти и воскресения Иисуса, чтобы поразмышлять над темой, объединяющей несколько его книг: возможно, человеческие существа и Вселенная «построены таким образом, что мы оказываемся способны вступать в отношения не только друг с другом, но и (с) …Богом». В конечном счете это вопрос веры, основанный на том факте, что человек может «знать, что наше сопротивление цунами энтропии создает в нас такие чудеса взаимоотношений, благодати и любви, что мы уже знаем: факт смерти преодолен»[104]

. В каком-то смысле подход Боукера индивидуалистичен в отношении интуиции веры, а не социологичен. Подчеркивая значение литургии и ритуала, музыки, архитектуры и поэзии, он приходит к выводу, что «слова настолько важны для нашего сознания, что мы иногда полагаемся на них, хотя они могут не выдержать тяжести». Он сожалеет о «людях, которые говорят о горе, вместо того чтобы, переживая горе, держаться за руки»[105]. В отличие от этого сугубо частного акцента, я одновременно обращаюсь и к социальному контексту, и к словесным ритуалам, которые позволяют объяснить динамику жертвоприношения чуть более полно, чем это делает Боукер. Теория Блоха помогает описать, как генерируется жизненная сила, снова становясь источником надежды для живых.

Похожий случай можно обнаружить и в весьма полезном широкомасштабном исследовании обрядов смерти Чидестера с акцентом на «трансцендентности», выраженном в его четырехступенчатой схеме из типов предков, опыта, культуры и мифов. Одна из проблем заключается в том, что Чидестер оставляет термин «трансцендентность» в значительной степени без определения и, по-видимому, относит его просто к умению человека приспосабливаться, в значительной степени следуя подходу Джеймса Фрезера к истории религий как к «каталогу попыток преодолеть (transcend) смерть»[106]. Здесь снова не идентифицируется прирост ценности общества через обряды смерти, словесная сила ритуала также принимается как должное и не рассматривается как ключевая особенность процесса извлечения пользы из трансцендентности.

И Боукер, и Чидестер показывают значимость работы Блоха для изучения ритуала смерти, поскольку их исследования достигают предела, за который, кажется, не выходят. Некоторая идея трансцендентности сохраняется, но ее существенная особенность, заключающаяся в придании динамики обществу для поддержки текущей социальной жизни, остается в значительной степени скрытой, а это означает, что многое еще предстоит изучить.

Глава 2

Обращение с мертвецами: нечистота, фертильность и страх

Труп — это главный символ смерти. То, что он хранит молчание и затем начинает разлагаться, только подчеркивает происходящие из‐за смертности человека радикальные изменения, которые подвигают живущих к определенной реакции. В этой главе рассматриваются захоронение в земле и кремация как две основные и универсальные подобные реакции; впрочем, мы обратимся и к некоторым альтернативам. Здесь же идет речь о нечистоте, фертильности и страхе, которые часто появляются при столкновении человека со смертью и во время похоронных обрядов.

Захоронение в земле, пещеры и кладбища

Археологические данные о самых ранних периодах истории человеческого общества свидетельствуют, что мертвые тела хоронили в земле и иногда это делали в пещерах. Данные времен раннего палеолита свидетельствуют, что тела хоронили в позе эмбриона или в позе спящего; в некоторых случаях обращение с черепами предполагает наличие определенного символизма[107]. Таким образом, по меньшей мере в течение 30 тысяч лет человечество очень внимательно относится к мертвым. Во времена позднего палеолита, эпохи, которой датируются первые наскальные изображения, тела обычно клали в могилы, иногда на слой пепла или красной охры. С телом хоронили еду и оружие, которые воспринимались, хотя это и весьма спекулятивная интерпретация, как помощь мертвому в переходе в другой мир[108].