Смерть, ритуал и вера. Риторика погребальных обрядов

Исламская вера в воскресение тела, напротив, укоренена настолько, что практика кремации вызывает категорический протест. Аллах создает людей из глины, поддерживает, заставляет умирать и, наконец, призывает из могил. Хорошо, когда перед смертью рядом с умирающим мусульманином есть тот, кто может читать шахаду — исповедание веры в то, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад — Его Пророк. Таким образом, мусульмане покидают мир в том виде, в котором они вошли в него, сопровождаемые текстами, провозглашающими реальность Бога и Его откровения[460]

. После смерти тело омывают люди того же пола, что и умерший, одевают в белое и переносят для молитвы в мечеть до погребения. Молитвы сосредоточены на святости и величии Аллаха и просьбах о том, чтобы тот помиловал умерших, как Авраама и его потомков.

Одна из молитв ясно показывает, как исламская риторика смерти помещает отдельного человека в единую исламскую общину прошлого и настоящего: «О Аллах! Прости наших живых и мертвых, тех, которые присутствуют и отсутствуют, наших молодых и старых, наших мужчин и женщин. О Аллах! Даруй тому, кто остался в живых, исповедовать ислам, а умирающему даруй умереть с верой. Не лишай нас, о Аллах, благ, относящихся к умершему, и не подвергай нас испытанию за его грехи»[461].

Совершаются и другие, более личные молитвы за умершего. При погребении могут использоваться различные тексты, в том числе аят Корана «Мы сотворили вас из земли, в нее Мы вас вернем и из нее выведем еще раз» (20.55). В этом примере очевидно глубокое влияние священных текстов ислама на молитвы и действия, с акцентом на Аллахе и божественном действии, а не на человеческих достижениях. Что касается человечества, то в центре внимания находится народ под властью Бога, а не индивид, переходящий в промежуточное состояние, обычно интерпретируемое как сон, до загробной жизни в раю или аду[462]

. Для ислама, проникшего во многие культуры, особенно на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии, характерны заметные локальные вариации практик.

На Яве, например, мертвого моют, пока его держат на коленях родственники; все промокают. Труп словно снова становится младенцем, которого любящие окружают вниманием. От родственников требуется действие сильной воли: они должны быть тегел, «решившимися совершить что-то отвратительное, отталкивающее и ужасное, не дрогнув… несмотря на внутренний страх и отвращение»[463]

. Гирц описывает, как исламский религиозный лидер прыгает в могилу, чтобы поведать трупу, как тот должен реагировать на двух ангелов, которые, согласно исламской традиции, посещают умершего вскоре после погребения, допрашивают о его вере и свидетельствуют о Пророке. Это информирование демонстрирует, что смерть — это не конец, еще многое предстоит. Подобным образом Гирц описывает реакцию яванского ислама на смерть как основанную не на истерии, рыданиях или выражениях горя, а как «спокойное, медлительное отпускание, краткий ритуальный отказ от отношений, которые больше невозможны»[464]. Он описывает ее в терминах туземной концепции иклас

, или «произвольной безаффективности». Здесь риторика смерти сополагается цели всех отношений, которая видится как общее мировоззрение, в котором загробной жизни отводится важное место.

Важный вклад Гирца в обсуждение веры в загробную жизнь заключается в указании, что «часто один и тот же человек одновременно придерживается… трех разных понятий о жизни после смерти». Первый уровень исламский: идея смерти, воскресения и награды или наказания на небесах; второй предполагает простое умирание; третий включает понятие реинкарнации[465]. Популярные идеи реинкарнации часто предполагают перерождение в одной семье. Такие смешанные верования, возможно, распространены во многих религиях больше, чем осознает или признает систематическая и официальная религия. Безусловно, они представляют собой ситуацию, в которой человек может выбрать точку зрения, отвечающую конкретным потребностям; в этом смысле местная религия предоставляет обширный пул возможностей для преодоления идеи смерти множеством способов.

Суд