Смерть супермодели

Когда она вбежала в маленькую студию, казалось, за её спиной растекается солнечный свет. Ее стол с выкройками был чист, ведь она покончила с ними до того, как случились все происшествия, а чертежный стол Руби пребывал в обычном упорядоченном беспорядке. Иванны и её новой восточноевропейской помощницы нигде не было видно. Только посреди холла стояли двое мужчин и о чем−то разговаривали, но услышать о чем у неё не получилось, потому что они замолчали при ее виде.

— Пьер?

— Моя дорогая. — Он дважды поцеловал ее. — Боже мой, что случилось?

— Я должен тебя познакомить с этим пареньком.

Пьер указал на мужчину, стоящего возле ее раскроенного стола.

— Ты знаешь мистера Штерна?

Бак кивнул и присел на стул.

— Привет, Бак, — сказала она, обращаясь к нему по имени, как будто и не слышала фамильярности в обращении Пьера к мужчине. — Что−то случилось? С Иванной все в порядке?

— Она занята другими делами, — сказал Бак. Лоре представилось, что Ивана сейчас сидит на маникюре, но дела имеют разные формы.

Пьер прочистил горло.

— Мистер Штерн хотел, чтобы мы знали, что «Портняжный сэндвич» продолжит существовать без поддержки Шмиллеров.

— Что?

— Конечно, все существующие договорные соглашения все еще в силе, — сказал Бак, — включая оплату с любой долей прибыли, о которой мы ранее договорились. Ничего нового не требуется. Шмиллеры просто хотели, чтобы вам сообщили лично, а не через агента. — Он кивнул Пьеру, и Пьер кивнул в ответ, словно два старых дружка лижущих друг другу задницы.

— Но я же согласилась на совместную работу над линией!

— Госпожа Шмиллер будет искать другие творческие возможности в мире моды.

Лора посмотрела на Пьера в поисках ответа или выхода, но наткнулась лишь на безразличие. Он только пожал плечами. Просто еще одна фирма, потерявшая финансирование в середине года.

— Я могу работать больше, — сказала Лора и почти сразу же пожалела об этом. Слова звучали отчаянно. — И я могу поручиться и за Руби. Она отвлеклась в прошлом сезоне. Мы продаемся. «Barneys» сейчас находится в выставочном зале, подписывают контракт. Нам просто нужно немного ткани. Я сама прошью всю чертову линию, чтобы сэкономить деньги.

Она пошла бы дальше, но Пьер положил руку ей на плечо, а другую протянул Баку.

— Спасибо, что пришли, — сказал он. — Передайте Шмиллерам, что мы ценим их вежливость.

— С удовольствием.

Они пожали друг другу руки. Лора знала, что от нее ожидают такого же профессионализма. Но только есть ли он в ней? К счастью, она не могла пожать эму правую руку, потому что либо она отказалась бы, либо он какие потные у неё пальцы, либо она попыталась бы сломать пальцы ему.

Бак заметил ее неспособность пожать ему руку и, не понимая, какое это было благословение для всех присутствующих, по−братски обнял её за плечи.

— Было приятно работать с тобой. Я надеюсь увидеть тебя снова когда-нибудь.

— Конечно, — это было лучшее, что она могла ему ответить.

Он кивнул Пьеру и ушел.

— Что, черт возьми, только что произошло? — спросила она.

Пьер присел на стул Руби, раскачиваясь на ножках.

— Было бы проще, если бы ты вела себя как деловая женщина, а не подросток.

— Что, черт возьми, только что произошло?

— Вы закрыты. И больше не сможете выполнять свои заказы.

Колени у нее подогнулись, и Лора упала на стул.

— Но это несправедливо. — В своем собственном голосе она услышала скулеж. Должно быть, она говорит как ребенок. Когда ей и Руби было одиннадцать и двенадцать, мама отправила их в двухнедельный детский лагерь, который получил государственные субсидии для детей из бедных семей. Места давались по конкурсу, мама узнала о нем и подала заявку. Лора понятия не имела, сколько отказов мама получила, но от преимущества ее упорства всегда страдали девочки. Лагерь представлял собой лесистые десять акров на золотом побережье Лонг−Айленда, и, как обычно, Лора и Руби были изгоями лагеря со своей подержанной дизайнерской одеждой и изношенной обувью, прежде чем подержанный дизайнерский бренд стал чем−то особенным. Когда автобус оставил их перед открытым зданием с колоннадой, она увидела табличку, висевшую над входом. На ней было написано: «Лагерь — это не ярмарка».