Смерть супермодели

Но это было не так. Знак должен был предупреждать детей о том, что дела не всегда идут своим чередом, и с ними все будет в порядке, но это было не о детях из летних лагерей. Этот лагерь стал для них уроком. Он будет похож на реальный мир. Иногда тебе что−то сходило с рук, а иногда тебя наказывали за то, что ты сцепилась с подлой девочкой, которая высмеивала твои туфли, а иногда ты стаскивала с нее носки от Келвин Кляйн и держала ее, пока твоя сестра заталкивала их ей в горло. И когда мама приехала забрать их на полторы недели раньше, потому что их выгнали, им казалось, что совсем неплохо, что они попали в неприятности, и, может быть, она бы и посмеялась, принесла бы им ванильное мороженое, забрала бы их от вечных ссор с сенаторской дочкой. Но все было совсем не так. Она не защищала насилие. На самом деле она не сказала бы, что ее дочери сделали все правильно. Она могла бы сказать, что, возможно, сестрам было лучше в городских походах, лазании по забору и отдыху в гостиной.

Хотя взрослое определение справедливости было загадкой до лагеря, но после лагеря Лора все еще чувствовала, что так и не поняла это определение. До недавнего времени она много работала. Действительно много. Денно и нощно.

Как будто прочитав ее мысли, Пьер сказал:

— Я думаю, они все решили перед показом.

— Тогда к чему был весь ужин в «Isosceles»?

— Убедится в правильности решения, по−моему. Кто теперь скажет? В конце концов, твоя судьба пишется не тобой.

— Судьба? Ты серьезно?

— А как еще ты все это объяснишь? Ты очень усердно работала над этой коллекцией, а она не досталась ни тебе, ни им? Они ничего не делали, но имели все шансы присвоить весь твой труд себе. Это не справедливо. Это то, из-за чего, я скучаю по Франции. По крайней мере, мы пытаемся не радоваться, когда добиваемся успеха за счет других. — Она почувствовала странное родство с ним, пока он не сказал: — Ну, вперед и вверх! Я думаю, у вас есть выходные, чтобы убраться здесь. Можете продать часть, чтобы оплатить свои долги, если вы решите убрать Шмиллеров полностью из своей жизни. Или вы можете мудро пожелать продлить процесс банкротства, чтобы придержать их рядом с собой. Что будет, дальше мы можем обсудить в понедельник. У меня у клиента шоу через пятнадцать минут.

Он поцеловал обе ее щеки.

— Доверьтесь мне. Я тебя не бросаю. Есть кое−какие идеи. — Прежде чем она успела спросить его, что он имел в виду, он ушел. Еще один день в жизни модного агента супер−ниндзя, Пьера Севиона, который не смог защитить их от банкротства.

Но все−таки есть вещи, которые еще можно исправить и спасти. Было одно место, где она могла проявить немного компетентности и достоинства. Она сидела в одиночестве в офисе, её не принадлежащем, а на другой стороне двери стояли безмолвные швейные машины. Не имея ничего, не отвечая ни за что, и почти ничего не называя своим, она позвонила Кангеми.

— Карнеги, что теперь? Нога попала в молотилку?

— Это сделал Рольф! — Она рассказала ему всю историю на одном дыхании.

— Ты скопировала квитанции, прежде чем передать их полиции? Насколько я знаю, она не обязана была отчитываться за траты твоих налогов. Не знаю, что еще ты с ними сделала. — Она испугалась тишины. — Но я ценю, что ты позвонила мне, чтобы рассказать то, что я и так знаю. За исключением той части, о которой ты не в курсе: Рольф был на собрании все утро, и это подтверждено.

— Ездил ли он в Ла Гуардию? Может быть, забирал девушку с рейса немецкой авиакомпании?

Она была уверена, что, если он просто скажет ей, кусочки головоломки соединились бы со слышимым щелчком. Но ее оптимизм не соответствовал действительности.

— Спроси его в следующий раз, когда ты будешь гоняться за ним по лестнице, хорошо?

— Пожалуйста?

— Сходи за кофе, Карнеги.

Он выключил телефон. 

Глава 22

Она хотела Джереми. Ей хотелось рассказать ему все, сквозь пелену слез. Она хотела, чтобы он сказал, что все будет в полном порядке, что он снова возьмет ее на работу, и она засияет блеском, сравнимым только с его собственным ярким светом. Но его показ был назначен на восемь часов, а это значило, было довольно много шансов увидеть кровь на стенах, перегоревшие моторы швейных машин, переполненные парогенетаторы, изорванные нервы и швы.

Затем она подумала о Руби, сидевшей в тесной маленькой комнате с Дебби Хейворт, и вынужденной любезничать с ней как со святой. Дебби заставит ее унижаться, а Корки ничего в этом не поймет. Даже если эйфория об удачном истечении дня и испарилась, Лора решила, что, по крайней мере, она сможет уберечь ее от самого худшего дня в истории, и она сможет получить некоторое удовлетворение. Поэтому она бежала на 38−ю через весь город по Бродвею, пока вены и легкие не сжались, а рука не заболела от того, что приходилось держать этот чертовски неудобный «вонючий» гипс.