Смерть титана. В.И. Ленин

Согласимся, что компания моих революционных «отцов», которую я подобрал, достаточно неожиданна для Председателя Совнаркома первого социалистического государства, лица, так сказать, легендарного. Для создания некой былинности, легенды нужны, конечно, фигуры более основательные. К моим услугам была вся классическая школа немецкой философии, французские просветители, английские политэкономы, итальянские и французские утописты. Но мемуары, даже не написанные и не отдиктованные, а лишь продуманные и сложенные в сознании, тем и отличаются от других сочинений, что автор сначала решает: пишет он их, чтобы обмануть потомков или чтобы объяснить свою точку зрения? Я выбрал второй путь. Итак, кто же у меня еще «идет под аркой» в компании моих собственных «философов»?

Из-за плеча французской тройки, вслед за Марксом идущей на зрителя в развевающихся одеждах, видятся несколько вполне русских лиц. Об одном из них, Николае Гавриловиче Чернышевском, я уже упоминал, теперь явление его единомышленника.

Это Петр Заичневский, русский дворянин. Считается, что он был основателем русского бланкизма. Крупное, круглое, «домашнее» лицо этого молодого человека совсем не вяжется с бланкистскими заговорами, конспирацией, жесткой системой подчинения младших старшим и с его студенческим увлечением математикой. Учебники и справочники напишут, что движущей силой революции Заичневский считал революционную интеллигенцию и распропагандированное ею войско. В этом был некоторый резон, если вспомнить ситуацию в семнадцатом, во время мировой войны. (О, как хочется написать и в это верить, что первой и — последней!) Даже не крейсер «Аврору» и кронштадтский экипаж, сыгравших решительную роль в октябре, а вспомним выступление пулеметного полка в июле и всю общую революционную ситуацию. Кто, кстати, работал в войсках, как не эта самая большевистская интеллигенция? Интересно, что у нашего племени русских революционеров почти всегда раннее начало революционной деятельности. У Заичневского — 19 лет. У Ткачева и Нечаева, о которых я еще скажу, соответственно 24 и 21 год, меня впервые арестовали в 17 лет.

Заичневский отрицал террор, и это, конечно, было правильно. Революция — не рыцарские турниры, здесь идет войско на войско. Он был против медленной и последовательной подготовки народа к революции через пропаганду. Пропагандировать, по Заичневскому, надо только перед самим восстанием. Это дворянский взгляд на жизнь и на народ. И все же Заичневский знаменит, но знаменит другим. Счастье, если у революционера есть «звездный» текст, который держит его имя в истории. У Петра Григорьевича Заичневского такой текст имелся. Заичневский писал его, находясь в заключении в Орле, в том же самом централе, в котором позже была помещена эсерка Мария Спиридонова. В прокламации «Молодая Россия» он говорил: «Мы будем последовательнее великих террористов 1792 года. Мы не испугаемся, если увидим необходимость для ниспровержения современного порядка пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 1790-х годах… С полной верой в себя, в свои силы, в сочувствие к нам народа, в славное будущее России, которой выпало на долю первой осуществить великое дело социализма, мы издадим один крик: к топору! И тогда бей императорскую партию, не жалея, как не пожалеет она нас теперь, бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках, бей на широких улицах столицы, бей по деревням и селам, помни, что кто тогда не будет с нами — тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами. Да здравствует социальная и демократическая республика русских!» Здесь нечего особенно рассуждать, но две мысли ясны: во-первых, народ допекли, и чаша его терпения переполнилась, и, во-вторых, стало очевидным: изменить порядок можно только силой. Это я очень хорошо понял еще во времена своей юности.