Смерть титана. В.И. Ленин

Тогда мне все казалось таким нужным, каждая деталь сверкала и требовала вмешательства. С сегодняшней точки зрения выводы мои наивны, ибо до боли очевидны. Кто же сейчас усомнится в том, что в конце века русское «свободное» крестьянство расслоилось и высшие группы крестьян (наиболее состоятельные) основывают свое улучшенное хозяйство на разорении низших? Зажиточное крестьянство пользуется наемным трудом, а бедное вынуждается прибегать к продаже своей рабочей силы.

Постников говорил о «борьбе экономических интересов» на селе, а я на основе его выкладок сделал вывод о прямой эксплуатации. Натуральное хозяйство превращается в товарное, кипит рынок рабочей силы. Аренда надельной земли у обедневшей группы населения, наем в батраки крестьянина, переставшего вести свое хозяйство, — это уже не только рознь, это и есть та самая эксплуатация. А народники по инерции еще продолжали говорить о нетронутости патриархальной общины.

Но был и еще один важный акцент: массовая запродажа наделов в чужое пользование. Тех самых наделов, которыми мир, община «одаривает» всех своих членов. Это земля дешевая и «близкая». Понятие «кулак» еще, пожалуй, не приобрело широкого хождения. Вишневый сад Лопахин еще не купил у бывших своих господ.

Теперь надо поразмыслить, а вопрос примитивнейший, на который не смогли ответить дяди из «Русского богатства», потому что удобно не видеть и не отвечать. Так что же происходит с бывшим крестьянином, если он не нанимается в батраки? Он уходит в город, а это и есть растущий рабочий класс.

О «Русском богатстве» я упомянул не случайно — полемике с авторами этого журнала посвящена моя книга «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Я объединяю внутренне вместе эти две работы не только потому, что выкладки Постникова в качестве ссылок и цитат потом появятся в моих следующих сочинениях. Дух у них общий: прежде чем двигаться дальше, надо было разобраться с сегодняшним днем. Но сначала несколько слов об истории «ненапечатания» статьи.

Статью эту я, конечно из желания гласности, из-за стремления донести свою мысль до публики, из-за своей наивности в конце концов, предложил почтенной «Русской мысли». Редакция отклонила статью с вежливой формулировкой — «как неподходящую к направлению журнала». Либеральный журнал, гордящийся непредвзятой свободой своих высказываний! Почему я не передал статью в «Богатство»? Либеральные авторы последнего уже были замечены в крайней ангажированности своего направления. Вот эта первая молодая обида и уже ясное понимание продажного характера буржуазной прессы позднее вылились в статью «Партийная организация и партийная литература», которой будут долго пользоваться, читать, ссылаться, и не потому, что она такая новая и правильная. Здесь с предельной близостью к сути сформулирована зависимость буржуазной прессы от «денежного мешка». По-русски это можно выразить и так: кто платит, тот и заказывает музыку. Вот как далеко иногда завязываются узелочки. Интересно, что статью «Партийная организация…» по-настоящему так и не поняли: говорили, что я, дескать, сужаю возможности художественного творчества, так ведь в ней я не оценивал художественную литературу. Но объективно в эту мою популярную статью умещается все, и в том числе подкормленный благонамеренный автор, который часто даже бдительнее своего издателя.

Мои воспоминания, повторяю, — это в первую очередь воспоминания политического писателя, и больше всего меня в них интересует соответствие моих прогнозов и суждений действительности. Даже факты биографии — это каталог уже давно минувшего, старательно зафиксированного кем-либо, или — в моем случае я это прекрасно понимаю — эти факты будут разукрашены близкими или теми же самыми зависимыми от издателя писателями, которые захотят продемонстрировать свою лояльность режиму. Таких больше, чем иных, и я рад, что не пошел по их проторенной и благополучной стезе. А что за это пришлось заплатить своей расстроенной жизнью — результаты того стоят. Опять повторяю: не каждому писателю удавалось свои химеры превратить в реальность, свести все счеты с прежним и начать строить неизведанное новое. Впечатление от всего этого обжигающее.

И все же, как и в любых воспоминаниях, надо возвращаться к канве собственной истории. Надо по возможности если не веселить, то развлекать читателя, которому, конечно, больше интересно личное, нежели политическое или всеобщее. Но из личного помнится так мало, зато такая бездна социальных унижений.

Итак, 17-летнего мальчишку за какое-то копеечное неповиновение исключили из университета и вдобавок по сложившимся бюрократическим правилам заставили написать прошение. Ну что же, написанное в молодом возрасте я все хорошо помню.

Начнем с самого первого прошения:

«Его Превосходительству господину Ректору Императорского Казанского Университета. Желая для продолжения образования поступить в Казанский Университет, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство сделать распоряжение о принятии меня…»