Смерть в белом галстуке

— Описание соответствует, сэр. Я подумал, может, мне устроить так, чтобы этот констебль — он все еще здесь, в Ярде, — взглянул на генерала, и тогда посмотрим, поклянется ли он, что узнал его.

— Сделайте это. И еще сводите на площадь вашего фонарного лакея — вдруг увидите генерала на его ежевечернем марше. И тогда лакей сумеет рассмотреть его при том же освещении и в тех же условиях, что и прошлой ночью.

— Хорошо.

— Я отправляюсь в «Матадор», а затем домой. Если что-нибудь выясните, позвоните.

— Очень хорошо, мистер Аллейн. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, братец Лис.

Аллейн положил трубку на рычаг и поглядел на мать.

— Похоже, Люси Лорример не так уж и безумна, — сказал он. — По-видимому, старый Хэлкет-Хэккет вел себя прошлой ночью совершенно необычно. Если, конечно, это был именно он, а мне представляется, что так и было. Он так уклончиво упоминал о собственных перемещениях. Ты знакома с ним достаточно хорошо?

— Не слишком хорошо, дорогой. Он был однополчанином твоего отца. Подозреваю, он из тех крупных мужчин, которых полковые остряки прозывают «Малышкой». Что-то я никогда не слышала, чтобы он отличался буйным нравом, или принимал наркотики, или соблазнил жену полкового командира, или хоть что-то в том же духе. До пятидесяти он был холост, пока не женился на этой отвратительной женщине.

— Он был богат?

— Думаю, что богат и весьма. Правда, я сужу все-таки по тому дому. Есть еще и деревня, полагаю, где-то в Кенте.

— Тогда за каким чертом ей дебютантки?

— Ну, видишь ли, Рори, ей надо, чтобы ее повсюду принимали, и она делает все, чтобы казаться эффектнее, особенно по сравнению с молоденькими девочками возле себя. Чем эффектнее она покажется, тем больше приглашений получит.

— М-да. Мне кажется, что результат прямо противоположен. Доброй ночи, дорогая. Матерей лучше, чем ты, не бывает. Слава богу, более строга, нежели нежна, что дает немалые преимущества.

— Благодарю тебя, дорогой. Захочется — приходи еще. Спокойной ночи.

Она с веселым удовольствием наблюдала за ним, но, вернувшись в гостиную, долго сидела, размышляя о прошлом, о сыне, о Трой и о своей твердой решимости ни во что не вмешиваться.

Аллейн взял такси и направился в Сохо, где находился «Матадор». Швейцаром в «Матадоре» оказался разочарованный в жизни гигант в униформе сливового цвета. Руки его были в великолепных перчатках, на груди красовались медали в ряд, а на лице застыло выражение мировой скорби. Он стоял под красным неоновым изображением тореадора в прыжке и за умение справляться со своими обязанностями получал ежегодно двадцать фунтов. Поздоровавшись с ним, Аллейн прошел прямо в вестибюль «Матадора». Воздух заполняли неистовствующие саксофоны и ударные, сотрясая пространство этой передней, увешанной драпировками сливового шелка, которые с помощью подсолнечников из посеребренного олова были собраны в классические складки. Ему навстречу вышел ленивый портье и указал на гардеробную.

— Меня интересует, знаете ли вы в лицо капитана Мориса Уитерса? — спросил Аллейн. — Я намеревался присоединиться к его компании и не уверен, что пришел туда, куда надо. Он же здесь член клуба.

— Сожалею, сэр, но я сам только что устроился на эту работу и в лицо членов клуба не знаю. Справьтесь в конторе, сэр, они вам наверняка ответят.

Проклиная про себя собственное невезение, Аллейн поблагодарил портье и огляделся в поисках кассы. Обнаружил он ее под большим подсолнечником в лучах целого букета шелковых складок. Аллейн заглянул внутрь и увидел молодого человека в превосходном смокинге, мрачно ковырявшего в зубах.

— Добрый вечер, — сказал Аллейн.

Жестом фокусника молодой человек тут же спрятал зубочистку.

— Добрый вечер, сэр, — бойко произнес он достаточно светским тоном.

— Могу я вас отвлечь на секунду, мистер… Молодой человек мгновенно насторожился.

— Ну… я здесь менеджер. Моя фамилия Катберт. Аллейн просунул свою карточку в окошечко кассы.

Молодой человек посмотрел ее и, насторожившись еще больше, сказал:

— Не угодно ли вам будет пройти вон там, в боковую дверь, мистер… О! Инспектор… ээ… Аллейн. Эй, Симмонс!

Появился гардеробщик. По дороге к боковой двери Аллейн попытался воскресить свою историю, но ни гардеробщик, ни швейцар, о котором уже говорилось, в лицо Уитерса не знали. Окольными путями гардеробщик привел Аллейна в маленькую, тускло освещенную комнату, которая оказалась позади кассы. Там сидел менеджер.

— Здесь нет ничего особенного, — успокоил его Аллейн, — просто я хочу, чтобы вы рассказали мне, если это возможно, когда именно капитан Уитерс прибыл в этот клуб прошлой ночью, или, скорее, прошлым утром.

Он заметил, как мистер Катберт быстро скосил глаза на вечернюю газету, где была опубликована четвертьполосная фотография Роберта Госпела. Те секунды, что протянулись, пока мистер Катберт собрался отвечать, Аллейн мог слышать все то же тяжелое, навязчивое выступление джаз-оркестра.

— Боюсь, что я совсем этого не знаю, — сказал наконец мистер Катберт.