Ирония в том, что именно поэтому они переехали в Америку: чтобы дать Мэри лучшую жизнь, более яркое будущее, чем их собственное. (Разве не на это должны надеяться все родители, что их дети станут лучше/умнее/богаче, чем они?) Пак гордился дочерью, тем, как быстро она освоилась, как бегло заговорила на иностранном языке, который так тяжко давался ему, вообще ее рывком на пути американизации. Его неспособность держать такой же темп была ожидаемой. Не только потому, что она пробыла здесь на четыре года дольше, но и потому, что детям в целом лучше даются языки. Чем младше, тем легче, это всем известно. Позже, когда язык уже сформирован, теряется способность повторять чуждые звуки без акцента. Но одно дело просто знать это в теории, и совсем другое – испытывать на себе то, что твой собственный ребенок видит твою борьбу и в его глазах ты превращаешься из полубога в младенца.
– Пак, почему вы решили основать «Субмарину Чудес»? Я видел магазины под управлением корейцев. Но ГБО – довольно необычный выбор, – задал Эйб первый из сложных вопросов, требующих длинных ответов.
Пак бросил взгляд на присяжных и попробовал представить себе, что это его новые друзья, как советовал Эйб.
– Я работал… в центре оздоровления…в Сеуле, – начал он. – Я мечтал… основать нечто похожее… помогать людям.
Заученные слова казались неправильными, прилипали, как клей. Надо лучше стараться, – внутренне наставлял сам себя Пак.
– Расскажите, зачем вам потребовалась страховка от пожара.
– Страховка от пожара рекомендована требованиями по эксплуатации приборов ГБО, – повторил Пак фразу, которую репетировал сотню раз вчера вечером. Тогда его язык сильно напрягался от скопления звуков «р», заставляя запинаться. К счастью, сейчас присяжные его, похоже, поняли.
– Почему именно 1,3 миллиона?
– Сумму определила компания, – опять заученно ответил Пак, вспоминая, как тогда он был в ярости, что ему придется ежемесячно платить такую сумму за нечто, чего может никогда не произойти. Но выбора не было. Жанин настояла, что страховка нужна, поставила это условием их сделки. У Эйба за спиной сидела Жанин, бледная, опустив глаза, и Пак подумал, неужели она не спала ночью, сожалея об их тайном сговоре, наличных выплатах, гадая, как же их вдохновленные планы привели их сюда.
– Вчера мисс Ог обвинила вас в том, что вы звонили в компанию с телефона Мэтта Томпсона по поводу поджога. Пак, – Эйб подошел ближе, – вы совершали тот звонок?
– Нет. Я никогда не звонил с телефона Мэтта. Я не звонил в компанию. Не́зачем. Я знаю ответ. Все написано в договоре.
Эйб поднял документ, словно демонстрируя его толщину, по меньшей мере в пару сантиметров, потом передал его Паку.
– Это тот договор?
– Да. Я прочитал его, прежде чем подписать.
Эйб изобразил удивление.
– Неужели? Это длинный документ. Многие не читают мелкий шрифт. Я вот не читаю, а я юрист.
Присяжные закивали. Пак сразу понял, что они, как и большинство американцев, по словам Эйба, из той категории людей, которые просто подписывают все не глядя. На взгляд Пака, такой подход либо говорит о невероятной доверчивости, либо является признаком лени. Возможно и то, и другое сразу.
– Я не знаком с американским бизнесом. Поэтому должен прочитать. Я перевел на корейский при помощи словаря, – Пак перелистал до той страницы, где говорилось про поджог, и поднял ее. Присяжные сидели слишком далеко, чтобы разобрать слова, но они разглядели надписи на полях.
– И ответ на вопрос о поджоге содержится в этом документе?
– Да, – сказал Пак и зачитал развернутое положение, представлявшее образец словесного избытка, предложение на восемнадцать строк, наполненное двоеточиями и длинными словами. Затем показал на свою запись на корейском. – Вот мой перевод в краткой форме: вы получите деньги, если кто-то устроит поджог, но вы не будете иметь к этому никакого отношения.
Эйб кивнул.
– Следующее, в чем защита пыталась вас обвинить, это записка на бумаге с логотипом «Эйч-Март», которую подсудимая, по ее словам, нашла, – Эйб сжал челюсти, и Пак понял, что его расстраивает «смена лояльности» Терезы, как он это назвал. – Пак, писали ли вы или получали подобную записку?
– Нет. Никогда, – сказал Пак.
– Вам что-нибудь о ней известно?
– Нет.
– Но у вас есть блокнот с логотипом «Эйч-Март»?
– Да, он лежит в ангаре. Многие им пользуются. Элизабет, например. Ей нравился размер. Я отдал ей один блокнот. Чтобы носить в сумочке.
– Стоп, получается, у подсудимой в сумочке лежал целый блокнот от компании «Эйч-Март»? – Эйб выглядел пораженным, словно не знал заранее, словно не он написал Паку ответ.
– Да, – Пак с трудом сдержал улыбку, глядя на театральность Эйба.
– Получается, она легко могла скомкать лист бумаги с логотипом «Эйч-Март» и положить так, чтобы его заметили?
– Протестую, призыв к спекуляциям, – встала Шеннон.
– Отклонено.
По лицу Эйба быстрым облачком скользнула улыбка, когда он поставил на подставку лист бумаги.
– Это копия вчерашней таблицы, которой пользовалась мисс Ог.
Пак взглянул на красные буквы, обвинявшие его в разрушении жизней его пациентов, лица дочери, его собственных ног.