Смерть в пионерском галстуке

Только Димин оставили, но его наверняка забрала полиция. А что с самим Димой дальше случилось, не спрашивали. Видимо, тоже ни капли не сомневались, что он не сбежал, не ушел от возмездия. А Настя с Сэмом не стали уточнять, как именно «не ушел».

Хватит и того, что ребята про Николая Васильевича знали, а некоторые еще и сами видели. Правда, до конца не верилось, так и представлялось, что хозяин дома с минуты на минуту вернется. Вот они как будто его и поджидали.

Настя и Сэм сидели за столом. Рыжий, Соня, Яна и Валя уместились на диване. Первые трое рядышком, а Силантьева держалась чуть в стороне, сохраняла дистанцию – то ли до сих пор сама обижалась, то ли, наоборот, считала, что на нее обижаются.

Но какие могут быть обиды после того, что они пережили все вместе и никто не подвел, не подставил, не предал. А если и проявил слабость – ну так что же? Не все же настолько самоуверенные и отчаянные, как Кошкина, или рисковые и неунывающие, как Рыжий.

Мише с Демидом более удобных сидячих мест не хватило. Табуретки они отвергли, у тех спинок нет – не откинешься, не расслабишься. Вот парни и устроились прямо на полу. Миша привалился к дивану, а Демид к старенькому потертому креслу, на котором, забравшись в него с ногами и чуть ли не свернувшись клубком, спал Славик.

– Хотя, – внезапно вскинулся Сэм, – все-таки был один знак.

– Где? Какой? – разволновалась Настя, предположила: – Камушек в доме?

– Нет, – он мотнул головой, – другой. Тоже в беседке. Под надписью.

Настя поняла. Ну да, когда она выводила маркером слова на стене, его там не было, и потом особо некому было его процарапать – маленькое сердечко. Она ведь сразу обратила на него внимание, именно так и подумала, но потом одернула себя, что вряд ли.

И Кошкина поняла, и Соня наверняка догадалась бы тоже, если бы в этот момент не дремала, положив голову Рыжему на плечо.

Валя, не выдержав, придвинулась к подруге, легонько ткнула ее локтем и прошептала, наклонившись к уху и одновременно косясь краем глаза на Сэма и Настю:

– Видишь, как он на нее смотрит?

Киселев тоже услышал, обернулся, уставился озадаченно:

– Как?

Яна приподняла брови, выдала невозмутимо, вроде бы и шепотом, но не слишком тихо:

– Совсем как Макс. На Соню.

Соня, даже сквозь дрему то ли разобрав, то ли почувствовав, что речь о ней – хотя, вероятнее всего, ее опалило пламенем мгновенно зардевшихся Максовых ушей, – встрепенулась, огляделась растерянно:

– А?

– Анастасия Игоревна, – мгновенно включился Рыжий. – Так это все-таки ваш дневник был? Который Кошка нашла.

И Настя не стала больше скрывать и отпираться.

– Мой.

– А почему вы сразу не сказали?

– Не хотела, чтобы вы расспрашивали. Вспоминать не хотела. И, – она на секунду неуверенно замялась, – стеснялась.

Кошкина вперилась в нее недоуменным взглядом, словно услышала о чем-то невероятном и несуществующем:

– Че-го?

Но ей ответила Соня, вопросом на вопрос:

– Ян, а ты бы не стеснялась, если бы кто-то твой дневник прочитал?

Кошкина фыркнула, угрожающе прошипела, сузив глаза:

– Да пусть бы только рискнул.

И все почему-то рассмеялись. Только Славик так и не проснулся. Наверное, сегодня ему было страшнее, чем остальным, когда он оказался совсем один в плену у странных незнакомых людей. Но он все равно хорошо держался, даже ни разу не пожаловался. Еще и про стекло первым сообразил.

– А Николай Васильевич, – опять вспомнил Рыжий. – Почему он отсюда не уехал, когда лагерь закрыли? Сторожем остался. Специально?

– Специально, – подтвердил Сэм. – Боялся, что все повторится. Он же считал себя виноватым, что за детьми недосмотрел. Ну и я предполагал, что отец не успокоится, попробует еще раз, когда цикл завершится. Поэтому мы с Николаем Васильевичем постоянно на связи были. И когда он заметил неладное, мне позвонил. Я и приехал. Просто лишний раз старался не отсвечивать. А про него, похоже, догадались, что он собирается вмешаться.

– Потому и убили? – тихонько предположил Киселев, и Сэм пожал плечами, ответил честно:

– Я не знаю, что там точно случилось. Скорее всего.

Стоило ему договорить и замолчать, в комнате повисла тишина, не так чтобы напряженная, но угрюмая и давящая. И Рыжий поторопился ее разрушить, с нарочитой бодростью произнес:

– А так-то ничего поход получился.

– Макс! – возмущенно выпалила Валя. – Ты совсем уже идиот!

Но Рыжий не обиделся и не смутился.

– Давайте еще раз сходим, – предложил как ни в чем не бывало. – Только уже по-нормальному. – И добавил многозначительно: – Все. – Бросив красноречивый взгляд на Сэма и Настю.

Силантьева даже комментировать не стала, поджала губы, демонстративно отвернулась в сторону. А Рыжий обратился к Кошкиной, которую его идея, похоже, ничуть не напрягла и не удивила:

– Ян, ты как?

– Только давай сначала до дома доберемся, – категорично вывела она.

– А потом в городе встретимся, – добавила Соня.

– Ты… – глянул на нее Рыжий, замолчал, свел брови, но потом, словно в воду ледяную нырнул, все-таки высказал на одном дыхании: – Дашь мне свой номер?

А Настя опять смотрела на Сэма. Ей это нравилось и очень хотелось как следует изучить и запомнить каждую его черточку.