Смерть в прямом эфире

Девять

Солнце бьет в глаза Вэл, когда она спотыкается на отсутствующем крыльце, сбив один из блоков, и едва не падает среди жаб. Может, тоже следует закопаться в землю и погрузиться в мертвый сон, пока не наступят благоприятные обстоятельства? Ведь именно так живет мать?

К сожалению, даже если бы это было осуществимо, Вэл не надеется на перемены. Дебра так и продолжит сидеть в своем трейлере, наблюдая за помехами в телевизоре.

Айзека нет в машине. Девушка лихорадочно оглядывается по сторонам, пока не замечает его бегущим в ее направлении от другого конца поселка. Какая-то женщина мчится следом и что-то кричит, вот только слов не разобрать. Здесь все сумасшедшие. Здесь все потерянные.

Включая саму Вэл.

– Привет, – выдыхает Айзек. – Как прошло… – он осекается, приблизившись достаточно, чтобы увидеть выражение ее лица. – Поехали отсюда, – открывает машину и, как только спутница усаживается, срывается с места, срезая угол по лужайке с трейлером Дебры и сбивая нескольких жаб в стремлении оказаться как можно дальше от женщины, которая по-прежнему бежит следом.

Они выезжают с другой стороны поселка прицепов.

– Мне нужно воспользоваться твоим телефоном, – протягивая раскрытую ладонь, требует Вэл.

Айзек подчиняется.

С трудом справляясь с виртуальным набором неловкими пальцами, она вписывает в поисковую строку имя Китти и добавляет по очереди слова, связанные с пожаром, а после свое имя и имя отца, надеясь наткнуться на полицейские отчеты. Новостные статьи. Объявления о пропавшем ребенке.

Ничего. Есть с десяток постов про «Господина Волшебника» на форумах, но ничего официального. И никаких свидетельств, что Вэл вообще когда-то существовала. Нет даже доказательств, что ее кто-то искал, или упоминаний про какие-либо обвинения в ее адрес или адрес отца. Совсем ничего.

Также нет ни единого подтверждения, что кто-то когда-то интересовался случившимся с Китти.

Айзек гонит машину, пока они не оставляют поселение далеко позади, после чего паркуется на обочине. Вэл не осознает, что всхлипывает, пока он не нагибается к ней, чтобы обнять, и тогда разражается рыданиями у него на плече. Спустя некоторое время голова начинает болеть, дышать становится тяжело, а слезы, наконец, иссякают. Она прижимается лицом к рубашке Айзека, положив ладонь ему на грудь. Он продолжает держать одной рукой Вэл за плечо, а другой касается ее затылка, не расспрашивая, что случилось, отчего, как ни странно, ей легче раскрыться после того, как тридцать лет запирала все эмоции, страхи и надежды за множеством глухих дверей. После тридцати лет упрямого следования примеру отца, как оказалось, без особой на то причины. А теперь он умер, покинув почти сорокалетнюю дочь, которая ничего – совершенно ничего – не добилась в жизни.

Они не прятались от угрозы, а лишь отгораживались от внешнего мира.

Вэл срывающимся, лишенным чувств, вытекших со слезами, голосом произносит:

– Дебра не заявляла о пропаже. И никогда даже не пробовала меня отыскать.

– Я так и решил, когда навещал ее, – вздыхает Айзек. – Но не хотел думать о ней плохо и предположил, что она просто прекратила поиски спустя много лет. Однако… – ему не требуется завершать мысль.

Вэл испускает придушенный, наполовину истерический смешок. Кажется, эмоции всё же не окончательно покинули ее.

– Мы играли в прятки, но никто не искал. Не только моя мать – вообще никто. Никого не волновало наше местонахождение. Инсульт и смерть отца. Мое сломанное запястье. Боже, я могла бы учиться, построить карьеру, завести семью. Добиться чего-то в жизни. Всего, что угодно. Мы могли бы освободиться от того крошечного мирка, который создали для себя и боялись его покинуть, так как считали, что потеряем всё. Нам не обязательно было оставаться на ферме. Теперь я ее ненавижу – нечестно, понимаю, ведь мне многое там нравилось. Но сейчас она воспринимается как тюрьма, пусть и выбранная по собственному желанию. Тюрьма…

Вэл не могла так больше продолжать. Все до единого аспекта ее жизни переписала эта ужасная и драматичная ирония.

Папа отказался от всего, чтобы уберечь их от угрозы, которой не существовало. И его упрямая, преданная дочь придерживалась того же курса. А требовалось-то лишь задать несколько вопросов, осторожно навести справки и один раз залезть в проклятый интернет, чтобы прояснить недоразумение.

Вэл выдавливает новый полусмешок-полуиканье. Это уже слишком.

– Что ты хочешь делать дальше? – интересуется Айзек, снова предоставляя ей выбор.