Смерть в театре

— Однажды, три года назад, на одном из спектаклей я увидела Рекса, но Рекса поседевшего, бородатого, дурно одетого. А на другой день он подошел ко мне на сцене и улыбнулся злой, холодной улыбкой: «Здравствуйте, мисс Тауэрс,— сказал он мне с ненавистью.— Я новый ночной сторож». Представляете,— с сатанинским смехом проговорила Люси,— он — и вдруг ночной сторож! В прошлом герой, прославленный летчик, бесстрашный асс?!

Теперь мне надо немного вернуться назад. По отношению к Джефу у меня были двойственные чувства. Я не давала ему никакой свободы, через него я мстила Рексу. Но порой наступали и моменты просветления. Я понимала, что он милый, красивый мальчик, по совершенно непонятной причине привязанный ко мне. Во всяком случае, своим отношением к нему я не заслужила такой привязанности! По всем признакам он был абсолютно здоровым нравственно и физически, без каких-либо сексуальных или садистских вывертов.

Все было хорошо, пока я спокойно и разумно рассуждала, а не давала волю чувствам. Клянусь вам, я поступила правильно, не рассказав ему с самого начала, каким был его отец. Мне казалось, мальчик должен повзрослеть, чтобы суметь объективно оценить мои действия и поведение Рекса. Я надеялась, что он целиком и полностью встанет на мою сторону. И тогда я была бы отомщена, но, с другой стороны, нужно было подумать и о Джеффри. Ведь для него было бы страшным ударом узнать правду! Для Джеффри Рекс давно умер, мы о нем никогда не говорили. Джеф свято верил в легенду о непогрешимости отца, представляя его точно таким, каким его рисовал вам мистер Беверли Уотсон. Согласитесь, у меня иного выхода не было...

— Конечно, Люси,— поддакнул Шанс.

— Несмотря на то, что я молчала, подсознательно я все же продолжала бороться с Джефом; я всегда находила в нем что-то такое, что могла поставить ему в вину... Известие о том, что он женится, сразу отбросило меня на двадцать лет назад, в Китай!.. И я стала воевать с сыном, как если бы передо мной был сам Рекс. Понимаете ли вы меня? В тот момент у меня было единственное желание: разрушить счастье Джефа. Он был мне не сын, а взрослый мужчина, значит — враг!

— Продолжайте же, мисс Тауэрс! — вежливо напомнил ей Полхэм.

— Не сомневайтесь, я все расскажу. Когда Рекс представился мне театральным ночным сторожем, я впервые в жизни испугалась, что потеряю сознание. Уж коли он согласился занять это незавидное место, значит, им руководило одно-единственное желание: навредить мне, разрушить все то, чего я сумела добиться столькими годами упорного труда... Он сам мне сказал: «Не станем здесь уж слишком бурно радоваться нашей встрече... Где я могу тебя видеть?»

Я ему дала адрес моей студии и предложила прийти туда после репетиции. На это мне было с вызовом отвечено, что он всего лишь ночной сторож и сможет явиться только после того, как у него закончится дежурство.

Не знаю, как мне удалось довести свою роль в тот вечер. Ночевала я в студии и всю ночь ломала голову над тем, что он может со мной сделать, так сказать, по официальной линии? Сейчас мы находились не в Китае, а в Америке, где всякое беззаконие пресекается... Однако, согласитесь, мне было бы не слишком приятно, если бы разразился скандал и все газеты кричали бы наперебой, что знаменитая Люси Тауэрс попала впросак, как обыкновенная гусыня? Да и после всех тех газетных статей, описывающих его гибель, мои переживания, как и все другие стороны той истории, которые я и не пыталась опровергнуть, кто бы поверил в фиктивность моего замужества? В лучшем случае все бы решили, что у меня была самая банальная интрижка с интересным авантюристом, от которого я забеременела и родила, а потом двадцать лет морочила всем голову, рассказывая о герое-муже... Сама я бы смогла все это пережить, но Джеффри такой скандал убил бы... Вот тогда я поняла, что мой священный долг — защитить Джефа!

Утром у меня голова шла кругом от предположений, которые я сама же и делала. Но в основном я подготовилась к встрече с Рексом.

Раздался звонок у входной двери. Я его впустила. Рекс держался спокойно и сдержанно. Он мне подробно рассказал, что с ним случилось: в последний момент ему удалось выпрыгнуть с парашютом из пылающего самолета. Тяжело раненный, со сломанной ногой, он полз в горах, пока его не подобрали бедные горцы-китайцы, оказавшиеся на редкость добрыми и отзывчивыми людьми. Они выходили его. Когда он смог ходить, он ушел, боясь навлечь на них неприятности, ибо скрывать его было опасно. Он пошел наугад, надеясь попасть к своим, но угодил в лапы китайцев-националистов. Его бросили в тюрьму. Все его забыли, наше правительство, считая его мертвым, о нем даже не справлялось. Тут началась война, город и тюрьму, в которой он сидел, захватили японцы. Он бы там погиб, если бы в скором времени лагерь не отбили «красные китайцы»...

— Героическая жизнь! — отчетливо произнес капитан Полхэм.

Люси сделала вид, будто не слышала этого замечания.