Смерть в Византии

Адемар боготворил Деву Марию, его «Dio le volt» вылилось затем в яростный гимн «Salve Regina», потрясший всю землю, а весть о том, что последовало за этим, долетела до островов Океании — все это Си-Джей знает наизусть, в частности, благодаря свидетельству монаха Роберта. Именно Дева из Пюи с помощью старой песни во все время долгого перехода охраняла крестоносцев — и сброд, и горожан, и рыцарей, именно она обращалась к ним устами Адемара: «Когда французы видят, что страна полнится шумом, что долы и ланды заняты турками, не удивляйтесь тому, что есть хворые. Но смелость обретают имеющие веру. Спаситель, распятый на кресте, говорил, что его дети отомстят за него мечами из стали. На горе Фавор, как гласит Писание, в день Страшного Суда вострубят четыре трубы. Мертвый воскреснет, и все человечество возродится к жизни. Вы узреете сто тысяч святых, избранных Богом. Взгляните на сарацин, на их темные лица. Послушайте, как они галдят и шумят. Пусть каждый из вас будет ловок, нанося удар, и пусть захваченное прославит имя Господа. Я беру на себя ваши грехи, как большие, так и малые. Во имя покаяния, бейте сарацин!» — так писал знаменитый хроникер.

Свирепым воином был этот Адемар, мушкетер Марии и ее Сына задолго до Ришелье и романа плаща и шпаги Александра Дюма. «Один за всех, все за одного», — звучало уже в проповеди Адемара, воздействуя на слабых духом и трусливых. Он горько плакал, когда пятьдесят из его рыцарей попали в руки сарацин и были обезглавлены, но умел быть суровым, когда среди самих крестоносцев начинался разброд и их оставляло желание воевать с врагом. Си-Джей думает так же, как и Гибер де Ножан из «Gesta Dei per Francos»,

[103]он сравнивает Адемара с Моисеем, а его смерть, случившуюся за год до завоевания Иерусалима, со смертью еврейского патриарха. Моисей из Пюи? Почему бы нет? Становится ли Адемар впоследствии сторонником мирного развития событий? Во всяком случае, старается не допустить вооруженного столкновения между князьями-крестоносцами, стопорит месть своих подопечных еретикам. Возможно ли это? Только Пресвятая Дева могла направлять его в столь разнонаправленных поступках, наделив особой аурой, которой лишены все остальные вожди. После смерти епископа в августе 1098 года князья стали действовать по своему усмотрению, и это привело к фатальному исходу. Если взглянуть на те далекие события с позиций сегодняшнего дня, Адемар Монтёйльский предстает эдаким Моисеем, которому не чужд дух Осло. (Однако не будем заходить так далеко! Это всего лишь мысли вслух, некий анахронизм. Явившись слишком рано в слишком старый мир, Адемар просто не мог зайти так далеко; товарищи объявили о «чуме» и закопали его в том самом месте, где он нашел Святое копье, а что там было на самом деле — поди узнай.) Адемар явно пытался снизить накал страстей, видимо, с самого начала предчувствуя, что их всех ждет в конце. Однако прочие уперлись, и по земле прокатилось несколько крестовых походов. Сколько именно — четыре, пять, шесть, семь или больше? А потом еще войны эпохи Возрождения против тех, кто не такой, как ты, а потом колониальные, мировые… И это еще не конец. Эбрар же пошел дальше Адемара, предпочтя войне и смерти жизнь и созидание, приведшие в конце концов к появлению на свет Си-Джея. Пусть эта жизнь и была все равно соткана из насилия, страха, одиночества, успехов, предательств, бессмысленности, славы и небытия, войны и страха, терроризма, Холокоста, Хиросимы, камикадзе, преступлений (тот же Си-Джей тому пример).

— Да, да, «Salve Regina»! Адемар Монтёйльский и Эбрар Паган — это вам о чем-нибудь говорит? — Себастьян резюмирует наконец суть своих мыслей и отзывается на детский звонкий голосок бесформенной матроны.

— В следующую субботу наш хор даст концерт, и вы сможете услышать «Salve Regina». Вход всего пять евро. — Г-жа Лебон по-прежнему не уверена, что перед ней ценитель духовных сокровищ. — Адемар Монтёйльский? Как же, кто его не знает здесь? Или хотя бы не слышал о нем. Да и то сказать, времени-то сколько минуло с тех пор. Крестоносцы, знаете ли, ныне не в моде при том, что творят американцы, интегристы и прочие. Все они уделяют этой теме гораздо больше внимания, чем мы здесь, мы-то уже это пережили, так сказать! После Второго Ватиканского собора, если мне не изменяет память, впрочем, я не сильна в истории. Поймите меня правильно — для нас все это осталось в прошлом. (Откуда бедняжке знать, на какую опасную стезю она вступает.) Здесь политикой не занимаются.

Глядя на нее своими глазами призрака, Себастьян ждет ответа на свой вопрос. Сесилия Лебон не на шутку перепугана.

— Монтёйльские… есть здесь семейство с фамилией Монтёйль, кажется, булочники, но утверждать, что они потомки, было бы слишком смело. Может, так оно и есть, да им самим невдомек, так почем я знаю. Простите. — Ей становится все страшнее и страшнее от мертвого взгляда этого субъекта, что никак не хочет отпускать ее. — А Паган… Нет, не знаю. Паган… Паган… Вроде бы в Шамальере проживают Паганы. А он кто, этот Эбрар… или как его?