Смерть вне очереди

Павел в то же время объяснялся с врачами со «Скорой». Они подтвердили его версию – смерть от обширного инфаркта. Во-первых, алкоголь, во-вторых, магнитные бури, в-третьих, плохое общее здоровье, в-четвертых, частые переезды в душном транспорте, это и повлекло за собой такие страшные последствия. Полиция согласилась с тем, что криминалом здесь не пахнет, однако на всякий случай они забрали стаканчик, из которого пила женщина, для экспертизы. Но остальные, пившие то же самое вино, чувствовали себя нормально, так что это была простая формальность. Тело увезли, заодно и нам посоветовали скорее сворачивать удочки, не то элементарно не сумеем отсюда уехать по такой погоде – уже вовсю резвился сильный ветер, завывая и пронизывая до костей. Мне пришлось поднять джинсовую куртку, на которой скончалась женщина, чтобы Павел смог одеться, а то он начал походить на снеговика, покрывшись изморосью и мелко дрожа. Но он лишь оглядел наряд с благоговейным страхом в глазах и скомкал под мышкой. Тогда я взяла на себя роль заботливой мамаши, насильно вытащив из-под его руки джинсовку и заставив надеть ее.

– Вот и съездили на экскурсию, – вздохнула Феля, прижимаясь к Фале.

– Не то слово, – согласилась Света и обратилась к печальной подруге: – Лерка, брось, не твоя в этом вина. Кончай переживать.

На Малинову действительно было больно смотреть. Наверняка в тот момент она клялась себе, что это был первый и последний опыт работы гидом в ее жизни.

Логинов грел Катю, а одетый Паша грелся о меня, прижимаясь всем туловищем и даже ногами. Кеша смотрел на нас, вздыхая, и поддерживал за локоть индейца, которого здорово колбасило, точно он подцепил вибрационную болезнь, только вот непонятным оставалось где.

Водитель единственный был спокоен как удав. Казалось, ему совершенно не холодно в тонкой футболке. Бодрой походкой он двигался рядом, легкая улыбка не покидала его лицо, точно приклеенная, и это казалось противоестественным.

– Вам не холодно? – словно прочитала мои мысли Катерина, обращаясь к Альберту.

– Нет, я закаленный. Я и зимой так хожу. И никогда не болею, представьте себе!

– Ну, конечно! – высказала Лера. – А кто целый месяц на работу не выходил?

– Так то не простуда, то я в запой ушел. А врачиха знакомая больничный мне сляпала, чтобы твоя мамка с работы не поперла.

– Так откровенно, – поразился чужой смелости Жека, хотя сам был парень не промах и мог сказать что угодно и кому угодно.

– Лерчик добрый, Лерчик все поймет, – начал подмазываться Морозов к девушке и даже шутливо положил ей голову на плечо.

– Эх, ну вас к лешему, Альберт Семеныч, – проворчала Валерия, однако, не отстраняясь. – Вечно вас выгораживаю перед маман.

– Точно-точно, – препротивным голоском хихикнула язвительная Светлана, заставив меня теряться в догадках, а на что она, собственно, намекала. Де нет, Морозову явно сороковник. А Лерка – молоденькая девчушка. Наверно, дело в чем-то другом.

– Может, уже поедем? – предложил измученный Фалалей. Сердце на щеке грустно сморщилось, а косичка на влажной погоде стала завиваться.

– Да, конечно, – спохватилась Малинова, аккуратно высвободила плечо из-под мужской головы и направилась к выходу.

Мы пошли следом, мысленно прощаясь с каждым фонтаном, мимо которого лежал наш путь к стоянке. Эх, не так гладко прошло мое знакомство с Петергофом, но тем не менее оно состоялось. Когда-нибудь я вернусь сюда, и все будет по-другому. У меня будет куча свободного времени, и я им распоряжусь так, как захочу.

– О чем призадумалась? – спросил рядом идущий Паша, держа меня под руку.

– Планирую, как скоро смогу сюда вернуться, – усмехнулась я, потому что знала, что озвученной эта мысль покажется немного забавной. Вроде как уехать не успела, а уже хочу назад. Павел думал точно так же, потому ответил:

– Мы пока еще не уехали. Так что наслаждайся последней минутой рая

.

– Ты так сказал слово «рай», точно имел в виду диаметрально противоположное место. То, что под землей.

– А как ты думала? Откачивать стареющую пианистку, да так и не откачать, а потом надеть на себя вещь, на которой она померла… Не лучший у меня день.

Надо же. Выходит, хладнокровие Самойлова при попытках вернуть к жизни Агату Никитичну – это было напускное, ненатуральное. На самом-то деле Паша ой как переживал по этому поводу. Мне стало его очень жаль, и я прижалась к другу покрепче. Самойлов расцвел прямо на глазах, щеки зарумянились, и он принялся травить анекдоты, будто это вовсе не он пару секунд назад сокрушался относительно гибели человека. Посмотрев зачем-то в сторону Кеши, я уловила едва заметное движение его головы, выражающее неодобрение. Ничего себе, негр – и все туда же. Назло ему я прижалась к Паше еще сильнее. Самойлов от счастья завел песню про Катюшу. Металлисты его поддержали, руками изображая, точно подыгрывают на гитаре, но Жека всем троим покачал пальцем, чтобы заглохли.

– Пусть поют, – набросилась на Женьку Света. – Что, у нас теперь минута молчания будет? Подумаешь, тетка умерла.

– Света! – возмутилась Лера, вставая на сторону Логинова. – Терпеть не могу, когда ты такая!