Смерть за стеклом

– Мы уверены, что к нашим игрокам следует относиться как ко взрослым людям, – хмыкнула она. – Эксперименты вроде нашего ничего не дадут, если участников программы опекать извне, словно мы выводим в поход пятиклассников. «Любопытный Том» намеревается облегчить их общение и побудить к более естественным взаимоотношениям.

Естественно, никто не заблуждался. Бульварные газетенки вышли под броскими шапками, вроде: «Дом под градусом: пусть пьют и дают нам на радость».

Джеральдине пришлось действовать с оглядкой. «Арестанты» были изолированы от внешнего мира: ни телика, ни чтива, они утратили чувство времени и не имели иных развлечений, кроме немногочисленных идиотских заданий. В таких условиях, дай им волю, многие начнут прикладываться к бутылке, как только продерут глаза, и не остановятся, пока не погрузятся в ночное забытье. «Любопытный Том» этого позволить не мог. В конце концов, приходилось оглядываться на строгие стандарты вещания. Тюремщица запретила употребление спиртного в дневное время и ограничила по вечерам в будни. Зато объявила выходные днями вечеринок и позволила подопечным пить, сколько влезет.

– Мое жизненное кредо таково, – сказала она на пресс-конференции, – выходные начинаются в четверг.

Уже в следующий четверг после драматического изгнания Лейлы и ареста Воггла «Любопытный Том» наполнил кладовую дома горячительным. Согласно правилам, четверг был днем номинации. Но из-за неожиданной утраты Воггла голосование перенесли на следующую неделю – чем не повод для вечеринки?

День тридцать шестой

1.00 пополудни

Колридж провел очередной бесплодный день на студии в Шеппертоне: бродил по макету дома и ждал внутреннего прозрения в надежде найти хоть какую-то зацепку.

В голове начинала формироваться догадка – чисто умозрительная и ничем не подкрепленная. Но все-таки лучше помусолить такую, чем никакую. Даже если в конце концов она заведет в тупик. Инспектор возвратился в участок, где его ждал факс от ирландских коллег. Он пришел в ответ на запрос по поводу Баллимагуна – той самой деревни, название которой Колридж недавно слышал по радио, эпицентра экономического спада в сельской Ирландии. И родины Дервлы.

Родственники подозреваемой по-прежнему проживают в данном населенном пункте, гласило послание. Отец, мать и две младшие сестры – в своем родовом доме. Семья по всем признакам не избежала последствий кризиса. Испытывает серьезные финансовые затруднения. Продана машина, отрицательный баланс на ферму и дом, растущие долги. Недавно отказано в займе.

Так, подумал Колридж, если кому-то очень нужно выиграть полмиллиона фунтов, то именно Дервле. С другой стороны, многолетний опыт подсказывал: когда речь идет о такой огромной сумме, особые обстоятельства ни к чему.

Но ее родителям грозит потеря фермы. И еще: для такой девушки, как Дервла, очень странное желание выставить себя на всеобщее обозрение. Из всех «арестантов» она самая… Колридж подыскивал слово… «красивая», приходило на ум. Но он тут же его прогнал. И наконец нашел – «нетипичная». Именно, нетипичная.

Нет сомнений, деньги весомый мотив. Тем более что семье подозреваемой грозит ужасный позор. Но убийство в данном случае отнюдь не гарантировало победу. Шла четвертая неделя программы, оставалось семь участников шоу. Вряд ли Дервла рассчитывала перебить их всех по одному.

Она даже не знала, что пользовалась симпатией телезрителей. Никто из «арестантов» не подозревал, что́ о них думала публика.

Положить в папку – это все, что оставалось сделать с факсом ирландских полицейских. Колридж присовокупил его к делу Дервлы и попросил одного из констеблей обозначить мотив на фотографии девушки на их настенной «карте». После чего присоединился к Трише и Хуперу, заняв привычное место перед экраном.

Они смотрели материалы одиннадцатого дня.

– Сколько выпивки! – воскликнула Триша. – Наверное, больше чем на сотню фунтов.

– Единственный способ подхлестнуть события, – отозвался Хупер. – Джеральдина ясно намекнула журналистам.

– Но «арестанты» должны сообразить, что ими управляют, – возмутился инспектор. – Напоить – не такая уж хитрая уловка.

– Конечно, сообразили, – ответил сержант. – Только постарайтесь понять, сэр, что они совсем не такие, как вы. Они не сопротивлялись. Честно говоря, если бы меня заперли на несколько недель с Дэвидом и его гитарой и поставили пять ящиков спиртного, я бы тоже залил за воротник.

– Неужели у них нет ни стыда, ни достоинства?

Хупер начал выходить из себя:

– Видите ли, сэр, если принять во внимание, что они добровольно стали участниками «Под домашним арестом» и с первого дня блистали перед объективами исподним, я уверен, что ответ на ваш вопрос – категорическое «нет».

– Не смейте говорить со мной таким тоном, сержант!

– Каким тоном?

– Вы прекрасно знаете, черт подери!

– Понятия не имею.

– И тем не менее не смейте.

На экране началась вечерняя попойка, а Мун поднялась и отправилась в исповедальню.

– Хочу объясниться по поводу того случая, когда наплела девчонкам, будто меня пытались изнасиловать, а потом упекли в дурдом.